И она печально всхлипнула, взяла со стола холодный беляш, начала сосредоточенно жевать.
Дело в том, что на третий день запасы замкового ресторана «Пан или пропал» закончились — двое суток толпа людей и женщин ела по высшему разряду, и вот «Пан» наконец «пропал». Сейчас нас кормили плохо разогретыми пиццами со следами обморожения, бледными бесформенными беляшами из местного бистро и разными кондитерскими окаменелостями. Может, поэтому настроение у моих братьев по несчастью ежеминутно ухудшалось. В комнате назревал бунт.
Я сидел у окна и смотрел на пустой двор. Очевидно, террористки готовились к утреннему вторжению на их территорию. В недрах Замка ощущалось движение, где-то слышался топот и смех. А может, девки нас и правда перестреляют, если ультиматум не подействует? Смогут ли они убить того, кто сидел сегодня утром у них под ногами, плакал и смотрел, как они переодеваются? Джек Потрошитель точно сможет. Она казалась мне самой свирепой из всех. А вот Босая… Кажется, у неё был какой-то план. У неё не могло не быть плана. И это оружие… Ночью я вскользь, шутя, спросил у неё, где дают такие Фаллические Символы, в каком таком женсовете. И вместо ответа получил нечто подозрительное, невразумительное, безразличное: «У меня много знакомых девчонок в самых разных уголках мира… Ты даже не представляешь, на что они способны, эти бабы».
Наверно, она сказала это, чтобы показать, что за ней стоит настоящая сила. Но я не поверил. За Босой было только пятнадцать мадмуазель на сундук мертвеца. Пятнадцать доведенных до отчаяния девок. А за нами были История и Государство. И Государство терпеливо ждало, ковыряясь в носу, пока мы разбирались между собой, на чём же в действительности стоит мир.
«Как ты думаешь, чем это всё кончается?» — произнес ласковый голос у меня под ухом.
Это был Кунце, который неслышно подошел ко мне и положил на плечо толстую руку. Меня передернуло. Я почувствовал, что сейчас снова заплачу.
«Чем-чем, — сказал я, оборачиваясь. — Вас трогать никто не будет, вы же иностранцы. Там, за стенами, уже и посол, видимо, бегает. Валнуеццо».
«Я люблю убивать зубр, — задумчиво сказал Кунце. — Расскажи мне про книги, где есть зубр. Если приеду домой жиф-здороф, найду, буду читать. Я всегда хочу знать, кого убиваю. Если бы все знали, кого убивают, будет меньше страдания. Только охота, спорт».
«Книга… — процедил я сквозь зубы. — У нас есть не книга, а песня. Песня про зубра. По большому счёту, её должен знать каждый беларус. Её изучают в школе — чтобы, прочитав, сразу же забыть…»