Итак, в комнате были гости. Правда, это не обрадовало его, но и не огорчило. Все шло штатно, как сказал бы его отец. Скорее всего, гости искали подтверждения его причастности к тому человеку, что прибыл или прибудет из Киева, а для этого надо было найти у него в вещах закладки. Но тех не оказалось, значит, с него либо сняты подозрения, либо его будут разрабатывать дальше.
Однако самое интересное было в другом. Те, кто осматривал его вещи, положили в сумку стихи матери другой стороной.
«Надо же, — подумал Олесь, — матушка, сама того не ведая, мне помогла».
И он стал просматривать первый лист рукописи, и снова не почувствовал в строчках близкого человека. Но от прочитанного на него накатила грусть одиночества и оторванности от чего-то своего, родного, где-то существующего, но в данный момент недоступного.
Жемчужины событий,
Страстей своих любовных
Нанизываю густо
На яркой жизни нить.
Такое ожерелье
Вкруг шеи обовьется,
Что задохнуться можно
И... некого винить.
Олесь оторвался от текста, но в ушах по-прежнему звучало:
Жемчужины событий,
Страстей своих любовных...
Он разделся и, накинув на себя полотенце, в одних плавках и сланцах отправился в душ.
Вода в баке успела немного остыть и хорошо освежила тело.
Наспех вытершись полотенцем, он вернулся к себе в комнату и обнаружил там Валентину.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Нет, — ответила она, — но может случиться.
— Что же? — спросил Олесь, хотя мог бы и не спрашивать.
— Уведет тебя Нинка, — сказала Валентина и выключила свет в комнате.
— А как же муж? — спросил Олесь, ощутив в своих объятиях полное тело зрелой женщины.
— А никак, — ответила Валентина, — он существует для тех, кто мне не нравится.
— Жемчужины событий, страстей своих любовных. — произнес Олесь.
— Что-что? — не то сказала, не то простонала Валентина.
— Все-все, — ответил Олесь.
На следующий день он проснулся поздно. Принял душ, обнаружил на столе в беседке записку с перечислением того, что он должен съесть на завтрак, обязательно разогрев на газовой плите.
Завтрак был солидный. Олесь разделил его на две половины, все, что могло испортиться на жаре, отложил в пакет и оставил в холодильнике, остальное разогрел на плите и съел. День предстоял беспокойный, и нужны были калории в запас.
Потом повалялся на кровати, мысленно прокручивая все, что должен сделать.
Он долго не мог решить, что делать с ключами. Но, в конце концов, бросил их на столик в комнате, взял сумку и вышел из дома. Пес, видимо, отошел от вчерашнего усыпления и довольно грозно тявкнул на него из будки. Олесь вышел на улицу и заметил в сотне метров «опель-омегу». Машина тронулась вслед за ним.