И тем не менее он не чувствовал страха перед пистолетом и юношей со склоненной головой рядом с ним, потому что его способность приходить в ужас была исчерпана. Он не испытывал нетерпения услышать обещанное объяснение. Вот они миновали Лауреану, пронеслись мимо высохшего русла реки. Харрисон старался заставить «фиат-127» унести его прочь от воспоминаний об амбаре в Косолето и мужчин в капюшонах и сапогах, наносивших жестокие удары по его телу. По его расчетам до рассвета еще оставалось несколько часов. У него не было искушения пожаловаться. Но мозг его был затуманен необходимостью вести машину дорогой, по краю которой мелькали огни фонарей. Изредка его внимание ослабевало, и, когда он оборачивался, то видел юношу, сидящего со сложенными руками и пистолетом под локтем с дулом, направленным ему под мышку.
Час по дороге вниз от Семинаре мимо знака поворота на Пиццо, и наконец молчание было прервано:
— У вас нет сигареты? — спросил Харрисон.
— У меня их очень немного.
Достаточно откровенно, подумал Харрисон.
— Я не выкурил ни одной за последние несколько дней, понимаете? Мне бы очень хотелось хоть одну.
— У меня их очень мало, — повторил юноша.
Харрисон не отрывал глаз от дороги.
— Я не спрашиваю, что, черт возьми, происходит, я не устраиваю скандала. Я жду, чтобы мне рассказали все, когда вы сочтете время подходящим. Все, что я прошу — это сигарету...
— Вы говорите слишком быстро для меня. Я не понимаю.
Маленькая гадина, притворяется, что не понимает. Непонимание чужого языка — удобное прикрытие.
— Я сказал только, что, может 6ыть, вы поделились бы со мной сигаретой.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду то, что я бы мог покурить и вы тоже, а пока мы будем курить, вы можете все мне рассказать.
— Мы оба могли бы выкурить сигарету?
— Насколько мне известно, у меня нет заразных болезней.
Юноша неохотно полез в нагрудный карман своей рубашки, и углом глаза Харрисон увидел красную пачку. Она была туго набита или все–таки нет? Да, его не назовешь щедрым, этого типа. Вспыхнул огонек зажигалки. Медленно тлеющий фитилек сигареты, казалось сводил его с ума.
— Благодарю вас, — сказал Харрисон очень отчетливо, когда юноша передал ему сигарету. Первый контакт, первое проявление человечности.
Губы Харрисона сомкнулись на фильтре, он с силой втянул дым в легкие и ослабил нажим ноги на акселератор.
— Благодарю вас, — повторил Харрисон с чувством.
— Теперь ваша очередь. В этом не будет ничего смешного, я буду вести машину, а вы говорить. Так?
Харрисон быстро перевел взгляд с освещенных дорожных знаков и линий налицо юноши, и сразу же заметил признаки сосредоточенности и хмурую складку на его лбу.