— Ну о чем тут говорить? — Барковский пытался свести все к шутке. — Дядя плохой, простите дядю…
Однако Худяков тихо произнес призыв:
— Спарта, алале!
И все четверо кинулись на бывшего лидера. За этой картиной с улыбкой наблюдал Юров — он так и остался сидеть на задней парте…
…Крюков остановил машину у самых дверей школы. Вышел, пошатываясь. Увидев стоящую рядом «Скорую», спросил вахтера:
— Кому это?
— Людмиле Михайловне на собрании плохо с сердцем стало! — объяснил вахтер. — Говорят, инфаркт. А ты чего такой белый? Тебе-то к врачу не надо?
— Потом… — отмахнулся Крюков. — Где эта тварь?
— Барковский? Так не выходили пока. Так в классе и сидят…
Крюков поспешил в школу. Никем не замеченный, он поднялся на второй этаж, подошел к кабинету английского. Возле двери на корточках сидела плачущая Шорина. Подняла к участковому заплаканное лицо:
— Спасите его! Они его убьют!
Крюков толкнул дверь плечом — та не поддалась. Тогда он разбежался, ударил всем телом и вышиб дверь.
У доски корчился избитый Барковский, весь в крови. Обманутые «спартанцы» пинали его ногами.
— Все, хватит! — заорал на них капитан. — Отошли все! В колонию захотели? Отошли, я сказал!
Заметил Юрова, скомандовал ему:
— А ты что сидишь? А ну вывел их всех отсюда!
Сам схватил Марата, оттолкнул его от Барковского. И увидел на глазах у парня слезы…
— А с ним что будет? — спросил Марат. — Так и уйдет? Так и соскочит?
— Я его арестую, — заверил Крюков. — Я посажу его, обещаю!
Он не заметил Шорину, которая вошла в класс вслед за ним. Между тем она слышала каждое слово. И эти слова впивались ей в сердце…
Из последних сил, на грани потери сознания, Крюков скомандовал:
— Ну, ушли все, я сказал!
Юров вытолкал одноклассников из кабинета. И тут же Шорина забила ручку двери стулом. После этого села на пол рядом с Барковским, с ненавистью взглянула на участкового, спросила:
— Посадите?! За что?!
У Крюкова не было сил отвечать, что-то объяснять. Он тоже сел рядом с Барковским, привалился к нему, измазавшись его кровью. Пощупал у него пульс. Попросил Шорину:
— Позови кого-нибудь… Что-то мне плохо…
Шорина взглянула на него, потом на Барковского. Тот прошептал:
— Пусть сдохнет… пусть…
Однако Ирине пришла в голову другая мысль, получше. Она взяла за запястье бессильно повисшую руку Крюкова… и вдруг сильно ударила себя этой рукой по лицу. Раз, еще раз… На ее губах появилась кровь. Крюков пробовал сопротивляться, но сил у него не осталось.
— Что… ты делаешь? — прошептал он.
А Ирина уже кричала:
— Помогите! Помогите кто-нибудь!
Рвала на себе блузку, царапал лицо. И продолжала звать на помощь. Дверь задрожала под мощными ударами, и в кабинет ворвался Шорин с двумя оперативниками. Склонился над дочерью: