Инга недоуменно моргнула, когда три молчаливых мужских фигуры в одинаковой экипировке разложили одежду на ее кровати и развернулись, чтобы уйти.
— Это что? — пробормотала она, осторожно присаживаясь на краешек. Протянув руку, пощупала шелк. — Я должна это надеть?
Разумеется, ей никто не ответил.
Такое откровенное игнорирование одновременно и пугало, и раздражало. А еще злило.
— Эй! Я с вами разговариваю! — Инга стиснула ткань в кулаке. — И я знаю, что вы меня слышите!
Она хотела добавить еще что-то колкое и язвительное, но не успела.
Один из тарианцев странно посмотрел на нее, потом, моргнув, отвел взгляд.
— Приказ амона, — услышала Инга голос серокожего — хриплый и скрипучий, точно несмазанный механизм. — С этого дня вы должны носить одежду, полагающуюся вам по статусу.
Девушка поперхнулась собственными словами, которые не успели слететь с языка. Но отступать она не собиралась. Меньше всего ей хотелось, чтобы эти нелюди поняли, что она их боится.
— По статусу? — ее глаза сузились. — Простите за вопрос, а какой у меня статус? Что-то я запуталась в вашей иерархии.
Тарианец покачал головой:
— Я не уполномочен обсуждать это с вами.
— А кто уполномочен?
— Только амон адмирал.
— Что-то я даже не удивляюсь, — пробормотала она сквозь зубы, разглядывая одежду. — А трусы-то хоть можно будет надеть?
Инга грубила сознательно, надеясь под этой грубостью скрыть свою неуверенность. Что-то подсказывало: серокожие не причинят ей вреда, даже если она набросится на них с оружием в руках. Откуда пришла такая уверенность, Инга не знала, просто чувствовала — и все. Но в то же время проверять эту теорию не слишком хотелось.
— Нет, только это, — проскрипел тарианцец.
Тихо выругавшись, Инга отдернула руку. Значит, она не ошиблась, думая, что нужна тарианскому адмиралу в качестве секс-игрушки. И «ливарри» — наверняка что-то вроде наложницы.
— Передайте вашему амону, что он сам может в этом ходить! — отчеканила она, твердо глядя в лицо серокожего. — А я останусь в том, в чем была.
— Не стоит утруждать моих людей не свойственными им обязанностями, — раздался знакомый прохладный голос. И на глазах у Инги одна из стен пропустила адмирала внутрь. Тарианцы низко склонились, увидев его. — На этом корабле все выполняют только мои приказы. — Он коротким жестом их отпустил: — Можете быть свободны, я сам разберусь.
Инга поежилась, почувствовав на себе изучающий взгляд, шедший из глубины темной маски. Каждый раз, когда он смотрел на нее вот так в упор, пристально и в то же время бесстрастно, ей казалось, будто он смотрит ей в душу и видит самые темные уголки, о которых она сама даже не знает. Под его взглядом она теряла всю свою напускную самоуверенность. Оставался лишь страх. И беспомощность.