Эта адаптационная камера стала для Инги тюрьмой. Своеобразным террариумом, в котором ее держали, как неведомую зверушку. Каким-то способом тарианцы смогли полностью воссоздать ее спальню и личные вещи, но воздух здесь был прохладнее и суше, чем на Земле. А еще инфра-душ и утилизационный бокс отличались от тех, к которым привыкла Инга.
Но самым неприятным было то, что стены камеры по приказу амона меняли свою молекулярную структуру, становясь то прозрачными, как стекло, то плотными, как бетон. Даже стоя в капсуле инфра-душа Инга не могла быть уверена, что сейчас не окажется перед взглядом своего мучителя. Это не давало расслабиться ни на минуту.
И вот теперь он ей говорит, что она сможет выйти… Но, похоже, не слишком рад такой перспективе.
— Боитесь, что я вскрою аварийную капсулу и улизну? — не выдержав, Инга послала ему кривую усмешку.
— Не боюсь, — все такой же бесстрастный тон. — Капсулы закодированы, к тому же ты больше не человек. Если думаешь, что сможешь вернуться на Землю — забудь. Сама атмосфера этой планеты теперь для тебя враг номер один. Ты умрешь, не успев сделать и вздоха.
Он замолчал, давая понять, что разговор окончен.
Но Инга сознательно пропустила этот намек.
— Зачем вам клон с прошлым и памятью? — она должна докопаться до правды. — Почему мне не стерли воспоминания? Чтобы сделать пытку еще изощреннее?
На ее ресницах сверкнули злые слезы, и она резко вскинула подбородок вверх, чтобы скрыть этот знак слабости и поражения. Но одна слеза все же сорвалась.
Аллард проследил взглядом, как соленая капелька стекла по щеке девушки к подбородку, оставляя за собой влажный след.
Благородным амонам не пристало испытывать какие-либо чувства. Чувства — это атавизм, присущий отсталым расам и низшим кастам. А сердце амона должно быть свободно. Точнее, у него вообще не должно быть этого сердца. Только холодный рассудок, расчетливый ум, сила и власть.
А эта землянка заставила его усомниться в себе. В своей непогрешимости.
— Скоро узнаешь, — произнес он, отрывисто и резко поднялся. — Если выживешь.
На следующий день после разговора в лаборатории Инге принесли новую одежду.
Эта одежда отличалась от той, к которой привыкла девушка, и больше всего напоминала пеньюар из тончайшего белоснежного шелка.
Края этого пеньюара были оторочены яркой пурпурной лентой, к нему прилагался широкий кушак, полупрозрачная кружевная сорочка, тоненькие чулки, мягкие туфли без задников и что-то вроде плаща из серебристой струящейся ткани. Этот плащ был оснащен широким капюшоном и единственной застежкой-фибулой под горлом. Судя по просторному крою, он должен был лечь свободными складками и укрыть всю фигуру до пят. И никакого белья.