Девушка вздрогнула, когда он задел ее клитор. Ответная реакция собственного тела заставила ее испугаться. Слишком острым был ответ на почти невинное прикосновение!
Отчаяние придало ей сил, и Инга забилась с двойными усилиями, пытаясь вырваться из крепких объятий. Но это было лишь бессмысленное трепыхание бабочки, насаженной на булавку.
Оторвавшись от губ пленницы, Аллард начал мучительно-медленно покачивать бедрами, наблюдая, как меняется выражение ее глаз.
Инга сдалась уже через минуту, не выдержав чувственной пытки. Ее тело откликнулось так быстро и так откровенно, что сладковатый запах собственных соков ударил ей в нос. Она зажмурилась изо всех сил, чтобы не видеть этой бездонной черноты перед собой, которая заменяла адмиралу лицо. Невозможно было даже представить, что скрывается за этой пугающей маской. Инга прикусила израненную губу, надеясь сдержать постыдный стон, но это наивное сопротивление лишь подстегнуло мужчину.
Аллард шумно выдохнул, обдавая горячим дыханием нежную кожу пленницы, а потом хрипло пробормотал ей в ямку за ухом:
— Видишь, ливарри, даже твое тело подчиняется мне. Будь послушной — и это избавит тебя от многих проблем.
По спине девушки пробежала нервная дрожь.
Он прав. Небеса его раздери, но он прав! Этот инопланетный ублюдок сделал с ней что-то такое, что она потекла, едва он коснулся ее.
Инга отчаянно застонала, когда Аллард снова завладел ее губам. Его рука, не встречая сопротивления, проникла ей в трусики, и уже через секунду девушка начала содрогаться от острых эмоций.
Прохладные мужские пальцы, затянутые в тонкую кожу перчаток, заскользили по ее влажным складочкам. Они изучали их, гладили, будто невзначай, то касались чувствительных стенок входа, то набухшего клитора. И каждый раз беспомощная жертва жалко вскрикивала, сжимала бедра и мысленно ненавидела себя за эту слабость.
Инга не могла поверить своим ощущениям! Ей казалось, что она сходит с ума. Ее груди набухли и отяжелели, соски зудели, требуя ласки, между ног все сжималось в предательской истоме, а дрожащие бедра увлажнились. Никогда прежде она не испытывала подобного возбуждения, наоборот, ее мужу приходилось хорошенько потрудиться, чтобы ее завести. А теперь тело послушно плавилось в руках этого монстра, в то время как сознание, оставаясь все таким же ясным, билось в истерике.
Этот мужчина не человек, она даже не видела его лица, но он что-то сделал с ней. Что-то такое, что ее тело стало его послушной игрушкой.
Его голос — такой чувственный, низкий, с бархатной хрипотцой, от которой поджимаются пальчики на ногах — завораживал своим тембром настолько, что Инга уже не вслушивалась в слова. Этот голос задевал чувствительные струны внутри нее, распаляя еще больше. Доводя до безумия. В этот момент перестало иметь значение, что скрывается под его маской.