— Помнишь, когда с Авдотьицей поехали? Я уж тогда, свет, место заметил и подивился — тут ведь где-то в прошлом году стенка кулачных бойцов собиралась, — объяснил Семейка.
Он уже трудился — мыл теплой водицей аргамаков, а потом растирал чистой соломой. Данила, раздевшись, взял свое ведерко, чтобы бежать к водогрейному очагу, да и застрял, увлеченный беседой.
— Так это они на льду были?
— А они всегда, когда перед Масленицей стенка собирается, в тихом месте учатся. Им же сладиться надобно, сработаться, кого — в чело, кого — по крыльям ставить. Тоже ведь мастерство. Так вот, потом оказалось, что скоморохи тело увезли. Потом Томила в это дельце запутался, а ты же сам толковал, что он и кулачным боем занимается. Подумай-ка — что, коли один из тех скоморохов был Томила?
— Да уж подумал! Вряд ли бы он с Таганки или из Тайнинского потащился в Хамовники — ткача о помощи просить! Где-то поблизости прячется!
Данила был безмерно доволен, что может кстати упомянуть места на другом краю Москвы. Для него, очень плохо представлявшего себе все, что творится за пределами Кремля, это уже было подвигом.
— А теперь дальше соображай, свет! Кто мог знать, что Авдотьица для Приказа тайных дел старается? Тот, кто ее с нами видел. И с тобой — это бы полбеды. Ты парень молодой, у тебя с зазорными девками, может, всего-навсего блудное дело, да и с конюшен не часто выходишь. Меня заприметили. А где нас вместе видеть могли? До только возле церковки той, Николиной! Значит, тот, кто видел, поблизости живет…
Семейка вздохнул.
— И Авдотьица! — догадался Данила. — Она девка крепкая, сама кого хошь кулаком уложит. Если с ней что плохое приключилось — значит, несколько здоровых мужиков это сделали! Может, ее где-то взаперти держат, как ты полагаешь? Ведь не может же быть, что порешили!
Семейка поднес мокрый палец к губам — не галди, мол, ни к чему…
— Ты не думай, свет, что коли все шатко-валко, на живую нитку сметано, так уж и глупо, — негромко, как всегда, сказал он. — Эти веревочки, которыми я Авдотьицу, Томилу и мертвое тело вместе связал, только сначала гнилыми кажутся. Надо бы их подергать, на прочность попробовать, а потом уж судить…
— Стало быть, тебе убедиться нужно было, что бойцы и этой зимой в Хамовниках живут? — уточнил Данила. — Ну, живут! Только при чем тут та деревянная грамота?!
— Коли Томила тело увез — стало быть, и при чем, свет!
Они переговаривались через невысокую, Даниле по плечо, стенку между стойлами. Подошел Тимофей, уже в тулупе.
— Бог в помощь, соколики.
— И тебе.
Тимофей отстоял заутреню, был весьма доволен собой, а под мышкой держал готовую оконную раму со слюдой, обернутую в рогожу. Должно быть, собирался нести заказчику.