— Настоящие-то стенки сигнала из Верха ждут, — сказал дед Акишев. — Им дадут знать, когда государя тешить. Четверг-то четверг, а вдруг ему в пятницу охота придет? А того же и поединщики ждут — что им раньше времени зубы терять?
— Перед государем-то силой мериться почетно, — согласилась конюшенная молодежь, которая и сама была бы не прочь выйти на лед, однако дед Акишев показал парням костлявый кулак.
— А что? — Тимофей вдруг усмехнулся. — А что, Богдашка? Померимся-ка и мы силой! Ну, садись, что ли? Данила, палку тащи!
— Какую?
— Да хоть сенные вилы!
Пока Данила бегал за вилами, Богдан и Тимофей, выбрав чистое местечко, скинули тулупы, подстелили да и уселись на снег, конюхи их окружили. Потеха была дозволенная — когда ж и тешиться, как не на Масленицу? Подьячий Бухвостов тоже оказался в толпе и тоже радовался развлечению. Спорили — кто одолеет? Одни были за Озорного — он крепче, тяжелее. Другие — за Желвака, он моложе, силой Бог не обидел. К тому времени, как прибежал Данила с вилами, уже и деньги назывались для такого дурацкого дела немалые — до двух алтынов заклад был.
Получив вилы, Тимофей и Богдаш уперлись друг дружке подошвами в подошвы и ухватились за древко с двух сторон, кулаки Тимофея пришлись между кулаками Богдаша.
— Ну, с Богом! — велел начинать радостный дед Акишев.
Оба конюха выпрямили спины, напряглись, как бы оценивая силу противника, и Богдаш сделал первый рывок, резко кинув тело назад, так что даже кудрявая голова мотнулась и шапка с нее слетела. Но Озорной выдюжил, если и наклонился, то на вершок, и рывком же отвечал.
— Ну, ну?! Нажми! Поддай! — волновались конюхи.
Данила, невольно оттертый за пределы толпы, лишь по голосам мог судить, кто одолевает.
— Не так уж и глупо… — сказал он сам себе.
Коли знать, кто из противников сильнее, можно так заклад поставить, что на выставленный алтын три или четыре нажить… Коли знать, кто из них наловчился неожиданные рывки делать…
— Данила, ты за кого? — спросил Ваня Анофриев. — Вот Родька бегает, рукобитьям счет ведет.
— А для чего?
— А для того. Коли ты со мной об заклад бьешься, то или ты мне, или я тебе деньги отдаю. А коли все против всех…
— Два алтына и две деньги за Богдашку ставлю! — раздался чей-то голос, но ответа не было.
И тут Данила едва не хлопнул себя по лбу!
Он понял, какая игра затеяна вокруг деревянной грамоты.
Коли конюхи ставят на кон по два, много по три алтына, то ведь князья и бояре, которые приедут на Москву-реку потешиться боем, ставят, поди, и червонцы! Но как же они это проделывают?
— Ну, Тимофей! Ну, потешил душеньку! Ну, здоров бык! — загомонили конюхи.