— Помнишь, просил я тебя про Авдотьицу разведать?
— Просил — было такое. И я твоей милости доносила, что Авдотьица жива, здорова, в Хамовники бегать повадилась!
— Как это — в Хамовники бегать повадилась? Ты иначе сказала!
— А как я могла тебе иначе сказать? Мне Федосьица говорила, а той — Феклица… А чем тебе Хамовники не полюбились?.. — Тут Настасья сообразила. — Погоди! Ты с Трещалой, что ли, подружился? А в Хамовниках — Акимка Одинец? С ума вы, конюхи, что ль, сбрели? Какое вам дело до их бойцовских свар?
— Так Авдотьица к Одинцу бегала?
Дело становилось все загадочнее.
— Ох, что-то я не то тебе сказала! — впервые, сколько Данила знал Настасью, она растерялась.
— Нет уж, кума! Ты все как надобно сказала! — Данила возвел глаза к небу, в голове все отчетливее обозначились взаимосвязи этого запутанного дела. — Трещала-то крест целовал, что грамоты у него нет, а Одинец-то отмолчался! Точно — у них с Соплей бесова грамота!
— Да Авдотьица-то при чем?
— Сам не пойму! Однако она, сдается, убийцу выгораживает! Того, по чьей милости парнишка в санях замерз! И не удивлюсь, коли и того, кто Перфишку Рудакова насмерть пришиб!
— Постой, куманек, постой! Ты что такое плетешь?
— А то и плету, кума! Теперь мне многое ясно сделалось! Завтра же утром иду к дьяку Башмакову! Пусть велит выемку у Одинца сделать! И тогда уж не мы — тогда Земский приказ все дела забросит, Авдотьицу ловить станет! И сперва пусть она расскажет, как дело было, а потом и Одинец с Соплей в грехах каются! Нужно будет — с пристрастием их допросят!
— Да погоди ты, не голоси! — Настасья, как стояла одной ногой в санях, потянулась закрыть куму рот ладонью, да не удержалась, и он сам же ее подхватил, невольно обнял покрепче.
— Ты мне Авдотьицу не выгораживай! Слыханное ли дело — чтобы девка с Неглинки два приказа за нос водила!
Настасья расхохоталась.
— Ох, кабы ты знал! — еле выговорила она. — Ох, кабы знал!..
— Да что это с тобой?
— Ох, не могу!.. Ох, Данилушка!.. Кабы ты только знал!..
— Да что мне знать-то надобно? Я и сам догадался — Авдотьица Одинца покрывает, и грамота у него!
— Какая грамота?
— Да деревянная же! Которую два приказа, тайных дел и Земский, с Тимофея-апостола по всей Москве ищут!
Настасья окаменела.
— Вот ты во что ее впутать хочешь? В розыск Приказа тайных дел?..
— Сама она во что не надо впуталась.
— Ну, куманек… Одно тебе скажу — не виновата Авдотьица.
— Покрываешь?
— Не веришь?
Только что обнимались они, а теперь уставились друг на друга с яростью, как если бы, разогревшись бранными словами, собрались на кулачки биться.