— Не верю, кума!
— А коли докажу?
— Говорить ты складно умеешь! Башмаков — и тот заслушался!
— А что тут говорить! Садись в сани — да и поехали!
— Куда?
— Увидишь!
* * *
Хмур и угрюм был земский ярыга Степан Аксентьев, выйдя с утра на торг.
Некая добрая душа донесла Деревнину, что видели-де Стеньку в неурочное время на льду, что схлопотал-де в ухо… Стенька клялся и божился, что это — наваждение и околесица, показывал с виду совсем целое и нетронутое ухо. Деревнин же, зная подчиненного, его словам веры не давал.
И потому Стенька решил немедля выслужиться. Добежать наконец до Ивашки Шепоткина, волком ему в глотку вцепиться, зубами выгрызть из него признание — куда подевались Перфилий Рудаков с Нечаем!
Но Масленица, словно обидевшись на Стеньку за такую злость, принялась встревать поперек.
Над торгом встал дымный столб, завизжали бабы — занялся крытый лубьем шалаш. Нужно было бежать, орать, пихаться, размахивать дубинкой, гнать полупьяный люд за ведрами и за водой. Не успели погасить — в другой стороне насмерть сцепились два сбитенщика. Разняв их и охрипнув, кричавши, Стенька унюхал еще дым и, не соображая, понесся разбираться. Оказалось, дым был вполне законный, из харчевни. Харчевня от старости ушла в землю, топили ее по-черному, дыму и положено было выходить в окна… Потом толпа опрокинула палатку, где пеклись пшеничные оладьи, и тоже пришлось наводить порядок. До вечера не знал ярыжка покоя и уж мечтал, чтобы заблаговестили церковные колокола, давая знак торговому люду убираться прочь.
Измочаленный, очумелый Стенька подошел к приказному крыльцу, мечтая о том, чтобы сесть на лавку и перестать думать. Но и этого не удалось.
— Слышь, молодец… — окликнули Стеньку из толпы.
Он обернулся и увидел невысокую ладную девку.
— Ты ярыга Степан Аксентьев будешь? — осведомилась она.
— Да вроде я! А ты?..
— Дельце у меня к тебе, — девка поманила его в сторонку и достала из рукавицы темный комочек, дала ему развернуться — и Стенька увидел старые костяные четки. — Узнаешь, что ли?
Стенька вгляделся — точно, они, и синие бусины поблескивают.
— Стало быть, тебя…
— Она и прислала. Вот что, молодец, сказать велено: быть бы тебе ближе к полуночи там, где уж раз вы с Авдотьицей стаивали.
— У белянинского двора, что ли? — догадался Стенька.
— Да тише ты! Оденься потеплее. Никого с собой не бери! Еще Авдотьица передать велела — этой ночью ты все узнаешь, что тебе надобно!
— А как я…
— Она сама там тебя высмотрит, — пообещала девка и спрятала четки обратно. — Ну, оставайся с Богом, а я побегу!
Стенька догонять не стал, а даже повернулся в другую сторону — словно бы ему до той девки дела нет. Но радость взыграла! Все неприятности разом затмила! Не иначе, Авдотьица, решив покончить со своим малоприятным прошлым и стать верховой мовницей, наведет его на треклятых конюхов и деревянную грамоту разом!