Как Стенька дожил до полуночи, он и сам бы объяснить не мог. Каждую минуту считал, хотя и забрел сперва к Деревнину, словно бы доложить о ночной вылазке, а на деле — протянуть время и поесть блинов, хотя и потащился Бог весть куда, к Успенью, что на Могильцах, где жила родная тетка и тоже в любое время угощали блинами. Москва гуляла! Обычно свет гасили сразу после ужина, и улицы тогда же делались пустынны, сейчас же народ колобродил, шатался, песни распевал, и ладно бы простой народишко — у бояр и князей вовсю гуляли! Даже боярыни с боярышнями шумно веселились — в больших сенях многих белокаменных домов нарочно вешали качели на обшитых красным бархатом веревках, с мягкими сиденьями, и девицы с молодыми женками, качаясь, допоздна пели песни.
Время Стенька узнавал по перекличке сторожевых кремлевских стрельцов — они каждый час заводили свое вековечное, с башни на башню: «Славен город Москва-а-а! Славен город Каза-а-ань!» Подозревая, что в масленичные ночи возможны всякие недоразумения, Стенька решил прийти загодя.
Явившись в указанное место и никого не найдя, он встал неподалеку, так, чтобы его было видно. Не зная, сколько придется торчать, Стенька занялся обычным для всякого ожидающего делом — принялся читать молитвы. Он, как и многие москвичи, измерял и время, и даже порой расстояния в «Отче наш». И душе спасение, и делу польза! Особенно этим увлекались бабы, которым для их стряпни нужна была определенность.
На десятом «Отче наш» в створе улицы появились сани, подкатили, крепкий возник встал, задрав башку, и тут же на снег выпрыгнули двое — Авдотьица и невысокий мужичок в тулупе с поднятым воротом. Даже если бы ночь не выдалась лунной — Стенька признал бы девку не только по богатырскому росту, но и по лицу. Мужичок же старательно прятал рожу.
— Пришел, свет? — радостно спросила Авдотьица. — Ну, пойдем, благословясь!
Она повела Стеньку к забору белянинского двора. Было слышно, как в доме, стоявшем, кстати, довольно далеко от того забора, гуляют гости. Купец затеял званые блины, собрал, надо полагать, всю родню, и гулянье могло затянуться надолго. Стенька немного позавидовал купцам — их-то, пьяненьких, разведут по теплым покоям да и уложат на перинах, а он, грешный, хоть и поел сегодня блинов вволю, однако был затем выпровожен на мороз…
— Погоди-ка… — прошептала Авдотьица, прислушиваясь. — Коли что — ты за порядком смотришь…
— За каким порядком?..
— Ч-ш-ш-ш…
Вдоль забора шел человек с палкой и постукивал о заборные доски. Очевидно, он услышал скрип снега и на что-то там быстро вскарабкался. Над высоким забором появилась короткая курчавая борода торчком, а потом и темное пятно рожи, увенчанное остроконечным колпаком.