По каким московским улочкам провез извозчик, Данилка не знал. И остановился он в тихом переулке, где и людей-то не было.
От свежего ветерка в лицо Илейка несколько ожил.
— Где это я?
— А дома, — отвечал Гвоздь. — Вылезай из саней! Жить тебе тут, что ли, полюбилось?
Илейка выбрался, утвердился на ногах и обозрел окрестности.
— Пропал бы я без тебя, Гвоздь, право, пропал бы…
— Помоги, брат Ивашка, — велел Гвоздь, видя, что стоять-то Илейка стоит, а шагу ступить боится.
Но Данилку и самого развезло. Придерживаясь за край саней, он подошел и ухватился за Подхалюгу. Так они некоторое время стояли, друг дружку подпирая, а Гвоздь на них любовался.
— Ах, хороши! Ну, будет! Ноженьки-то переставляйте!
Он трижды стукнул в калитку.
— Кого несет? — отозвался сторож, и тут же старательно залаял пес.
— Мы это, Гвоздь и Подхалюга! Отворяй!
Сторож отодвинул засов.
— А с вами кто?
— А нужный человек, Ивашка Анофриев. Пускай, не бойся!
Это были задворки чьей-то усадьбы. Данилка потянул носом — пахло конюшней! И тут конюшня. Преследовать она его, что ли, будет до самого Судного дня?
— В подклет веди, — оценив степень Илейкина опьянения, посоветовал сторож. — Наверху ему такому делать нечего.
И старательно запер калитку.
Тропа меж сугробов была узкая, Илейка же в шубе — широк, и Гвоздь с Данилкой намаялись, пока доставили его в подклет. Там, судя по всему, жила хозяйская дворня. Илейку свалили на первую же лавку, вскинули ему ноги наверх, сунули под ухо изголовье и накрыли его же шубой.
— Вот тут и поедим по-человечески, — пообещал Гвоздь Данилке. — Скидывай тулуп! У нас тепло, каждый день топим, тут поварня за стеной.
Данилка, стесняясь грязной рубахи и драного зипуна поверх нее, все же разделся. Гвоздь ежели и подивился нищете государева конюха, то виду не подал. А, может, решил — не в шелках же стойла чистить!
Вдруг зазвенели встревоженные голоса, и дверь распахнулась. На пороге встал человек в коротком алом кафтанце, без шапки, в нарядных желтых сапогах на высоких каблуках, злой и решительный.
— Сыт я вашим враньем по горло! И где же тот Илейка?!
— Да вот же, спит! — Гвоздь, вскочив, откинул край шубы, прикрывавший Илейкино лицо.
Человек в кафтанце подошел, и тут Данилка увидел красивого молодца, нестарых еще лет, двадцати пяти, не более, темноволосого, темноглазого, смугловатого, с приметным родимым пятном на левой щеке.
— И точно… — удивился молодец. — Я уж думал по кабакам гонцов рассылать. Ладно, на сей раз милую.
— Дозволь слово молвить, княжич-батюшка, — обратился Гвоздь. — Свел я знакомство с нужным человеком, зовут Ивашкой Анофриевым, а служит конюхом на Аргамачьих конюшнях. Вот он, Ивашка!