У Стеньки несколько полегчало на душе — выходит, все же не боярыня Морозова?
— Нет, вместе пойдем, — распорядился он. — Ну-ка, выгляни. Смотри — заорешь, а ножик-то вот он!
И показал, как именно войдет засапожник Анюте в спину.
— Да ну тебя…
Анюта приоткрыла дверцу, высунулась, повернулась к Стеньке и сделала рукой знак — бежим, мол!
И тут лишь Стенька обнаружил, что до сих пор держит в левой руке сапог с правой ноги…
Нужно было или бежать, как есть, или садиться обуваться, и от невозможности принять путное решение Стенька прямо окаменел.
Вместо него все решила Анюта, схватила за ту руку, что с сапогом, и поволокла прочь от мыльни.
Стенька, спотыкаясь, повлекся следом. Онуча, стремительно отмотавшись, осталась лежать на дощатом полу — поднимать было некогда.
«Еще и это!» — подумал Стенька.
— Кафтан мой! — напомнил шепотом он.
— Какой еще кафтан?
— В горнице остался!
— Будь ты неладен! Стой здесь!..
— Нет уж!..
В темноте, на ощупь, не выпуская Анютиной руки, устремился Стенька спасать свой служебный кафтанишко, без которого хоть в приказ не приходи.
Как они проскочили в ту нетопленую горницу, он объяснить бы не смог.
— Забирай свою лопотину! — велела Анюта.
— Погоди, обуюсь… — Стенька натянул на босую ногу сапог, подумал — и сунул нож за голенище. Потом подобрал кафтан, который так и валялся на полу, и надел его в рукава.
— Ну, ноченька!.. — со злостью сказала Анюта. — Ну, полюбовничек!..
— Да будет тебе, — успокоительно молвил Стенька. — Или не позабавилась?
— Да уж позабавилась!
— Или я тебе плох оказался? Слаб?
— Да не слаб…
— Ну так и не жалуйся! А скажи лучше, почему ты про ту синюю душегрею рассказывать боишься? Ведь я сам ее на тебе видел! И в церкви, и в предмылье!
— Не видел ты ничего и не было, молодец, никакой душегреи, — твердо отвечала Анюта. — А коли примешься за расспросы, тебе же хуже будет. Собрался? Идем!
Сама она тоже подхватила шубу, накинула на плечи и повела Стеньку в сад.
— Вон, беги тропкой к калитке. И убирайся поскорее!
— А пес?
— Пес прикормленный. Да беги ж ты, горе мое!
Не успел Стенька дважды ступить по свежевыпавшему снежку, как услышал: «Стой!»
Он повернулся — и Анюта бросилась ему на шею, расцеловала в щеки, напоследок приникла к губам — и оттолкнула:
— Теперь — беги! А княжичу так и передай — мол, знать не знаю никаких душегрей, а что молодца доброго прислал, так за это челом бью!
И таки поклонилась, мазнув рукой по высокому снегу!
— Не поминай лихом!
Стенька, премного довольный, что выбрался из подозрительного дома, кинулся бежать прочь, к калитке. Кто его разберет, прикормленного пса, может и вцепиться спросонок… Палку же на бегу выломать негде!