Остановился возле стола, на котором лежали детские книги и коробки с цветными карандашами, постоял. Из полуоткрытой двери спальни было слышно, как Лида ворковала с дочерью. Деркачев вытащил из коробки синий карандаш, открыл книгу и стал на внутренней стороне обложки набрасывать быстрыми уверенными движениями портрет Леночки. Набросал, полюбовался, кинул на стол и вновь стал ходить по комнате. Потом остановился у окна и начал смотреть вдаль, слушая музыку и думая о своем. Парк кончался у яра. На другой стороне стояли железные решетчатые столбы высоковольтной электролинии, а дальше поднимались в сумеречной дымке трубы какого–то завода.
Постучалась и вошла Лида.
— Слушаешь музыку?
Деркачев грустно улыбнулся в ответ.
— Расстроила я тебя, наверно, своими расспросами?
— Ничего… Это я так! Пройдет…
Некоторое время стояли молча, потом Лида заговорила:
— Парк у нас хороший! И погулять, побродить в тишине есть где, и повеселиться… Я раньше на танцы часто бегала. Да и сейчас не против попрыгать, думаю, не отстала бы от малолеток, — засмеялась она. — Только танцор у меня плохой… Вот он, смотри, как торопится!
По улице, широко размахивая руками, спешил Маркелов.
— Обошлось все, видать! — ласково сказала Лида, наблюдая за мужем. Деркачев вопросительно взглянул на нее. — По походке вижу, — пояснила Лида и вышла из комнаты.
Деркачев проводил ее взглядом и подавил в себе вздох.
Слышно было, как открылась и захлопнулась дверь, впуская хозяина, как сердитым (на начальство!) голосом отвечал он жене:
— Ничего там особенного не было! Просто не могут без того, чтобы вечер человеку не испортить..
— А Дима отдыхает уже? — Маркелов вошел в комнату к Деркачеву. — Ну вот, здесь ты и будешь жить! Устраивайся… Дверь, правда, не закрывается, я приделаю крючочек. Хотя, впрочем, к нам редко кто заходит, но все–таки спокойнее будет. У окна тоже, пожалуйста, не торчи, хоть и четвертый этаж, а вдруг кто из старушек заметит, начнутся расспросы: кто да кто? — последние слова Маркелов проговорил тихо и неожиданно замолчал, как споткнулся, и вдруг закричал: — Лида! Иди сюда! — Деркачев быстро обернулся, но Маркелов смотрел не на него. Он смотрел на стол, где лежала открытая книга, на обложке которой был нарисован портрет Леночки. Деркачев усмехнулся и снова отвернулся к окну. А на душе потеплело, небезразлично было то, что происходит у него за спиной. Маркелов осторожно взял книгу обеими руками, словно она была из тонкого стекла, и повернул обложку к жене, вбежавшей в комнату: — Смотри!
На Лиду с обложки глядела Леночка, глядела лукавым взглядом, словно намеревалась погрозить пальчиком, как она делала иногда, и сказать шутливо: «Смотри, мамка, папке скажу!»