— Без деда живешь, бабуль? Одна?
— Одна, сынок! Одна!
— Скучно, видать, одной?
— Скучно, скучно, — охотно соглашалась старушка. То ли она была вообще покладистая, то ли старалась угодить плотникам, надеясь, что они скостят плату за работу.
— Был бы дед какой–никакой, хоть алкаш, и то веселей… Я вот люблю поддать, жена ругается, но терпит, не гонит…
— А ты поменьше бы пил–та! Молодой какой, а пьешь…
— Подносят, бабуль! Откажешься–человек обидится. Ты ведь тоже бутылочку приготовила, наверное, а?
— Приготовила, приготовила! Как Эммочка позвонила, так я сразу в магазин побежала..,
Авдееву было стыдно и за Киселева и за себя. «Пятьдесят рублей со старухи дерет, да еще бутылку выжал, гад!» Авдеев клял себя за то, что пошел с Киселевым.
— Ну вот, опять пьяный приду, — сказал Киселев.
Старушка на это промолчала.
— А Эмма тебе кто, соседка? — спросил Киселев.
— Соседка, соседка!
— Хорошая баба, ладная!
— Добрая она, заботливая, — поддакнула старушка. — Когда я хвораю, она всегда в магазин ходит…
— А у тебя, бабуль, дочки нет?
— Была у меня дочка, да еще маленькой померла… В голод… Муж–то с войны не пришел. Тяжело было!
— А что же ты замуж не вышла?
— Не брали меня. Невидная я была… Да и брать–то некому. Мужиков–то поубивало.
Плотники отремонтировали паркет и перешли на кухню делать полочки для банок. На кухне у старушки тоже была скудная обстановка. Поцарапанный холодильник «Морозко», стол с протертой по углам клеенкой, тумбочка. В углу за тумбочкой небольшой горкой лежали штук восемь маленьких арбузов.
— Чей–то ты такие крохотулечки купила, — указал на них Киселев. — Они еще не созрели добром!
— Это мне племянники привезли, из деревни. Сорт такой…
Когда Киселев с Авдеевым стали крепить полочки к стене, старушка засуетилась, выставила бутылку на стол и начала собирать ужин. Водку Киселев закусывал арбузом и удивленно похваливал:
— Смотри ты, крошечный арбузик, а сладкий какой, аж сам тает!
— Сорт такой… Племяннички выращивают…
— Я возьму парочку детишкам. Уж больно они хороши. Ты, бабуль, не против, а?
— Бери, бери! — снова засуетилась старушка, выбрала два арбуза покрупней и подала Киселеву.
Тот положил их рядом с собой на стол и потянулся к бутылке. «Вот нахал!» — думал Авдеев, все больше удивляясь низости Киселева.
— Бабуль, может, трахнешь с нами грамм сто?
— Вы пейте, пейте… куда мне. — Старушка встала и вышла.
«За деньгами, наверно — догадался Авдеев. — Ограбили бабку… Она сама, видать, перебивается, а мы… Тут всей работе–то красная цена двадцать рублей!» Но Киселеву он не успел сказать об этом. Старушка вернулась быстро и протянула им пять красных бумажек, развернутых веером.