В поезде пыталась спать. Днем и ночью, лишь бы шло время. Но в итоге ни днем ни ночью не спала. Меня мучила нетерпеливая и радостная тревога. Я боялась преждевременной радости, но ничего не могла поделать — радовалась. Напрасно распекала себя за полное отсутствие гордости и еще чего-то, чем, на взгляд умной Тамары, должна была обладать.
Черт возьми, не так уж снисходительно относилась я к его вечным штучкам, к этой его глупой вздорности!
Да, умной Тамаре я рассказывала обо всем этом со смехом, потому что мне нравилось, как она возмущается, как она «не понимает», но на самом-то деле… И вот я мчусь, все забыв, все простив… Зачем? На что я нарвусь по приезде?
…Я позвонила, даже не переодевшись с дороги, даже не втащив в комнату чемодан.
— Мне Юлю…
— Маша, что ли?
— Да, Маша. Откуда вы знаете?
— Я все знаю. Юля моет шею. Он собирается к вам в гости.
— Мне Юлю, а не вас. Позовите Юлю.
Трубку повесили. Кто говорил со мной — я так и не поняла. Бред какой-то!
— Дура, дура и дура, — сказала умная Тамара, доедая десятое яблоко (она встречала меня на вокзале, потому что родители были в отпуске).
— Брось ты, — сказала Наташка, — не говори, чего не понимаешь. Если б ты видела, как он меня тут убивал, тоже примчалась бы.
— Я? Никогда!
— Умойся хоть! — сказала мне Наташка.
— К чему?
Только сейчас я поняла, как устала. Тронуться с места не было никаких сил. Я сидела и чего-то ждала. Как выяснилось — не напрасно.
— Я открою, — сказала Наташка, услышав звонки.
Звук голосов и среди них — голос. Так мягко, так непохоже он звучит.
— Гости, — сказала Наташка, входя.
— Здравствуй, Тамара, — вежливо сказал Юлька и некоторое время старательно поулыбался.
— Ну, здравствуй, — уже мне.
Опять у него было новое лицо, теперь уже по-настоящему новое, какое-то надежное, нежное.
— Нам надо ехать, — сказал Юлька.
— Куда? — спросила я.
— К маме. Она на даче.
— Зачем?
— Я хочу, чтоб все было как надо.
И как в тот, в первый раз — мы ушли, оставив всех.
— Потом закроешь, — сказала я Наташке.
Как мы шли, как ехали вначале в метро, потом на двух поездах с пересадками — не помню. Приехали мы уже ночью. Я ничего у Юльки не спрашивала. Впервые я на него так рассчитывала: знала, что он — новый. Он уже не тот, кто может хоть невольно предать меня. Теперь он был по-настоящему новый.
Он стучал в закрытую дверь, пока на даче не загорелся свет.
— Кто там?
— Мама, это я, с женой, — сказал Юлька. Представляю, если б меня разбудил таким образом мой сын!
Юлькина мама открыла дверь и уставилась на нас. Она растерянно улыбалась.