– Приветствую вас, госпожа Молин, – сказал профессор Вайсшаупт. – С вами хотели бы поговорить гости. Вы не будете против, если я поставлю возле кровати стулья?
– Кийес йо йе?
– Думаю, она хочет знать, кто вы, – предположил доктор.
Улыбка Гумбольдта сменилась озабоченным выражением.
– Значит, она действительно нас не узнает?
– Боюсь, что нет.
– О, раз так… – он откашлялся. – Меня зовут Карл Фридрих фон Гумбольдт. Помнишь? Мы вместе живем в моем доме у озера, – он потянулся к женщине рукой, но та отодвинулась назад и подтянула одеяло к подбородку.
– Карл Фридрих? Па янм мишуре пале де ли. Муэн па конпран.
Исследователь нахмурился.
– Вы правы. Это на креольском. Точнее на языке фаблас.
– Фаблас? – переспросила Шарлотта.
– Родной язык Элизы. Второй язык на Гаити.
– Не помню, чтобы Элиза говорила с нами на своем родном языке, – заметил Оскар.
– Потому что это язык рабов, – ответил исследователь. – Не то чтобы она его стыдилась, но на нем говорят только местные. – Гумбольдт оперся на трость: – Все началось с того, что владельцы плантаций покупали африканских рабов, говорящих на самых различных языках. Это позволяло им надеяться, что рабы не будут общаться между собой, и это предотвратит бунты. Естественно, такая ситуация длилась недолго. Из смеси французской лексики и африканских диалектов возник гаитянский язык. – Он достал из сумки светлую ленту и поднял ее, чтобы все увидели: – Похоже, настало время воспользоваться лингафоном. Я кое-что понимаю по-креольски, но нужно, чтобы и нас поняли.
Он заправил ленту под воротник рубашки и включил прибор. Раздалось тихое попискивание.
Исследователь обратился к Элизе:
– Еске у ка мишуре метр, коулйе а? – Сейчас ты меня понимаешь?
У Элизы округлились глаза. Она так и осталась сидеть с открытым ртом, удивленно глядя на исследователя.
– Уи, – наконец кивнула она.
Гумбольдт улыбнулся.
– Прекрасно. Хорошо, что я уже настроил лингафон на фаблас. Это значительно облегчит общение.
– Сиб а се мажик.
– Волшебство? – улыбнулся Гумбольдт. – Нет. Всего лишь маленькая техническая штучка. Видишь, эта лента принимает твои слова, переводит их, и мне кажется, что говоришь ты. Согласен, технические подробности сложно понять, но в принципе, эта лента не что иное, как модулятор голоса. Мы использовали ее в нашей последней экспедиции, помнишь?
Элиза недоверчиво на него посмотрела и покачала головой.
– Сейчас это не важно. Главное, мы можем говорить друг с другом. Ты не против, если я и тебе ленту надену? Тогда все остальные тоже смогут тебя понимать.
– Муен вле крейе фанта а? Мен, ли ап аншанте. Нан ли рете йон леспри.