Держись!“ Кысалга в ужасе попятился, а чудовище схватило его когтистыми лапами и швырнуло наземь. Раздался ужасающий рев, и Кысалга увидел занесенный над собою топор. Он отчаянно закричал, но брызнувшая кровь захлестнула его… Голова Кысалги с жалобным криком покатилась по гладкому камню. Зверь ловко сграбастал ее и насадил на деревянный рожок. Довольно оскалившись, он разрубил обезглавленное тело на куски и стал раскладывать их на три стороны, рыча: „Это абаасы верхнего мира, а сердцем и печенью пусть полакомятся абаасы среднего мира“. Внезапно налетел черный смерч, с диким хохотом отбросил чудище и жадно накинулся на сердце и печень. Голова Кысалги, насаженная на кол, с ужасом увидела, как его мягкую плоть рвут-глотают какие-то твари, появившиеся из вихря. Как свирепые мухи, облепили они добычу и пожирали, жадно чавкая и урча.
Насытившись, вся эта нечисть завизжала-затрещала и умчалась прочь. Загрохотал гром, огненными змеями сверкнули молнии, небо, вспыхнув, раскололось надвое, из черных клубов дыма вылетела чудовищная птица со змеиной головой. Она проглотила большие куски, сыто облизнулась и улетела, исчезла в огнедышащей лаве. А под землей раздался протяжный рев, тяжкий стон. Каменная твердь горы вздулась пузырем и лопнула, выбросив страшного зверя, однорукого, одноногого, с громадными клыками. Он алчно набросился на останки. Тут, откуда ни возьмись, налетели верткие чертенята с крысиными головами, змеиными хвостами. Выпустив острые коготки, они с визгом вцепились в зверя, но тот отбросил, разметал их когтистой лапой и сам сожрал поживу, довольно рыгнул и провалился в трещину, вмиг закрывшуюся за ним. Из появившейся черной тучи высыпали крупные холодные капли. Ударяясь о лед, они превращались в маленьких, косматых старух. Эти странные мрачные существа закричали хриплыми голосами: „Эй, и кости, и плоть, явитесь вновь!“ Голова Кысалги, изумленно выпучив глаза, увидела, как появились сердце и печень, руки и ноги – все его бедное, искромсанное тело. Плевками и слюной старухи соединили его воедино, неожиданно завопили, запричитали, заметались и, вскочив на косматое облако, пропали. А чудище подняло Кысалгу на ноги и поставило лицом на север. „Ну, вот и все, Ноохо! Свое дело мы сделали. То, что должно было случиться, свершилось. Теперь ты стал шаманом средней силы, живи…“»
У нанайцев шаман проникал с посвящаемым в подземный мир и там отвоевывал у духов его душу. Над ней трудились небесные старухи (у орочей), которые качали ее в люльке, кузнецы пытались ее перековать. У якутов душу посвящаемого переделывали верхние духи, обитающие на деревьях, которые их выкармливали особой пищей.