Я сказала, что ничего Валентина доподлинно не знает, а дразнится. Что Валентина завидует Катерине, про которую все-все знают, что мужчины Катерину любят, даже и руками любят тоже.
Катерина мотнула головой.
Так Валентина рассказала, что Александр Иванович крикнул Валентине, чтоб Валентина летела до Дмитра за четвертинкой. Валентина слетала.
Александр Иванович налил Лоре полстакана и сказал пить.
Лора послушалась и выпила до самого конца. Потом мо́вчачки цапнула четвертинку и айда.
Александр Иванович сказал, что поедет в больницу и тоже ж айда. От такое дело.
Катерина вытянула рот по ниточке.
Я вытянула рот тоже.
По правде, в эту секундочку я пожалела про что не сказала Лоре «до свидания». Хорошо б было рассказать Катерине для дружбы.
Да.
А несказанное назад не повернешь.
Конечно, это все на свете сделалось не само. Это сделалось по намеченному. А наметка была моя. Симкина мне говорила, что хорошая портниха дает крепкую наметку. Живая нитка любит рваться. Надо понимать.
Считай, Надежда уже порвалась. Лора, считай, тоже. А и Катерина попалась под иголку. Катерина ж баба с баб.
Наметка мне понравилась. А день мне не нравился и не нравился — хоть что. С всех сторон плохо.
В своей жизни я узнала, что если что человеку не нравится, надо, чтоб сделалось еще хуже. Плохое человек с своей головы всегда не выкида́ет. Гадает, может, ничего, может, устроится. А если еще хуже — получается совсем конец. А конец, так начинай сначала.
Я себе решила, что Яков будет которое хуже с хужего, что надо идти до Якова.
Я пошла до Якова с словами про волнение. Яков же ушел с моего дома больнюсенький-больнюсенький. По правде, я сильно надеялась, что Яков как-нибудь по дороге на работу умер.
Яков не умер, а сидел и ковырял доску лобзиком или чем.
В коридоре я еще раньше увидела возле стенки поздравление в рамке буквами спиной. С спины было некрасиво и непонятно. Конечно, спереди всегда красивей и понятней, и у человека тоже.
— Здравствуйте, Яков! Я про вас волновалась!
— О! Изергиль! А мне уже совсем хорошо. Про Надежду слышала?
— Ага…
— Дурная! Любовь ей!
— Может, не любовь…
— Не. Любовь. Когда с уксусом — любовь и точка.
— А вы не знаете, кого Надежда любит?
— Скорей всего, мужчину.
— С коллектива?
— Тебе зачем?
— Для жизни.
— Дурная! Я тебе показывал на пальце про твою жизнь! Не про то думаешь!
— Я и про то думаю тоже.
— И шо?
— Яков, у вас здоровье… Может, вы обойдетесь про Бога… Хоть чтоб не на небо…
Яков пилил лобзиком и пилил, вроде выпиливал за мной и за собой тоже все-все слова. А я ж, не дай боже, — не Бог. И Яков тоже.