Дороги! Мать твою налево:
Кошмарный сон, верста к версте…
О, Александр Сергеич, где Вы?
У нас дороги — еще те!
Лет чрез пятьсот дороги, верно,
У нас изменятся безмерно,
Так ведь писали, помню, Вы?
Увы! Вы, видимо, правы!
Писали Вы — дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы и блохи
Уснуть спокойно не дают.
И на обед дают гавно…
Теперь забыто все давно.
Клопы уже не точат стены,
Есть где покушать и попить,
Но цены, Александр Сергеич, цены
Уж лучше блохи, блядью быть!
Что там Лондоны и Парижи,
Что Штаты, плёсы, авеню?
Россия мне дороже, ближе -
Я ей вовек не изменю!
Зачем скрывать, что всем известно?
В Москве есть много чудных мест
Но я, друзья, признаюсь честно:
Известен мне один подъезд.
Быть может, что мое писанье
В такие руки попадет,
Что эти строки с содроганьем
Прочтет читатель, коль дойдет
Не надо морщиться, не надо
И ложных выдвигать идей.
Подъезда этого ограда
Великих видела людей.
Да, жизнь я с шахматной доскою
Сравню. И только ли свою?
Миг — в черной клетке я с тоскою,
Миг — и уж в белой я стою.
Во тьме годов цвет черный тает,
А белый долго глаз хранит.
Поэтому всё улетает
Назад, всё в прошлое летит.
Ошибку нашу мы исправим
И путь к Татьяне свой направим,
Затем, что ветер сладких грез
Нас далеко уже занес.
И рад бы обойтись без мата,
Но дело, видно, хуевато:
Село глухое — и Москва.
У Тани кругом голова.
В деревне новый ёбарь — это
Затменье, буря, конец света.
Здесь ёбарей, как в суке блох: