После освобождения Одессы постепенно все стало меняться в лучшую сторону. Довоенные советские деньги, потерявшие покупательную способность в сотни раз, все же начали выполнять свою платежную функцию. Торговля оживилась, а жители города вспоминали довоенные цены как что-то сказочное. Как, например, когда-то можно было купить настоящее пирожное за 22 копейки. Теперь пустая бутылка из-под воды стоила пять рублей.
Разрушенный город с его предприятиями нужно было восстанавливать. На заводах и стройках оплата производилась по довоенным расценкам, и работавшие там люди имели возможность оплачивать только те продукты, которые им продавали по карточкам. При их утере семья была обречена на голод.
По ночам приезжали за теми одесситами, которые во время оккупации работали на каких бы то ни было предприятиях, а тем более «сотрудничавшими». Румыны во время войны расправлялись с евреями, цыганами, нарушителями их законов «на показуху». Чекисты-коммунисты чинили расправу без лишнего шума, деловито.
«Черные вороны» работали без устали. Никого на улицах не вешали и не стреляли, но страха у жителей не стало меньше, чем при румынах. Арестовывали по анонимному доносу стукачей, которые сами боялись себе подобных. Так начинался послеоккупационный период в Одессе.
Главное доказательство вины арестованного того периода — признание подозреваемого. И признавались все арестованные, если не хотели быть изувечены. Взрослое мужское население Одессы, побывавшие в оккупации, независимо от возраста, было обречено на отправку в лагеря или ссылки. Те, кто мог держать в руках оружие, отправлялись на фронт.
Вполне естественным следствием всего этого было то, что к лету 1944 года в городе преобладало женское население. Когда в город стали прибывать из эвакуации одесситы, не пригодные к воинской службе (преобладающее их количество были евреи, которых в первую очередь вывозили в 1941 году), они стали организовывать артели по изготовлению обуви, ремонту примусов, бытовой техники, занимались торговлей. Ничего удивительного не было в том, что все артели возглавляли и в них работали в основном евреи. Коммерсанты периода оккупации были арестованы поголовно. Конкуренции быть не могло.
В нашей коммуне рядом с кухней в чулане без окон поселился сторож одной из артелей по фамилии Барташевич. Это был тихий, незаметный человек, который в тридцатые годы в белорусском селе набрел на разграбленный амбар. Он собирал и ел зерна, просыпавшиеся на землю из мешков. За это преступление он отсидел все довоенное время и почти всю войну. Выпустили его практически умирать, в 1944 году.