Не останавливаясь, он потянулся за Плащом Невидимости, висевшим на ремешке у него на шее. Но Плаща там не оказалось. «Вот сволочь, — подумал Страйдер. — Она как-то умудрилась украсть его». Как и в случае с веревкой, о том, каким образом это ей удалось, воин не имел ни малейшего понятия. Он знал лишь, что должен поймать ее, причем до того, как она доберется до своего дружка.
«Так громко… — проносилось в голове Амана. — Так ужасно…» Каким-то образом ему удавалось держаться на ногах и сжимать в руке нож. С обеих сторон от него стояли Уильям и Аэрон, стремившиеся защитить его. Их окружил новый отряд демонов (к этому времени воины уже справились с первой и второй линиями обороны). Некоторые из противников были большими, другие — маленькими, но на мордах у всех читалась решимость, а их мысли вращались исключительно вокруг крови, боли и поражения.
«Пробуй, — думали они, — калечь, убивай». Они драли воинов когтями, кусали ядовитыми клыками, пинали и били, смеялись и дразнили. Битва длилась уже много часов, а может, дней или лет. Воины были изнурены, изранены, залиты кровью. Они нетвердо держались на ногах и страдали от ужасной боли. И каждый раз, когда кто-то из них убивал одного демона, место погибшего занимало сразу несколько таких же созданий. Но Владыки отказывались сдаваться.
Аман пытался помочь им, но каждый раз, когда он двигался, тянулся, чтобы ударить очередную тварь ножом, в его сознании начинал звучать новый голос, становившийся все более громким, и проносились новые картины изнасилований, пыток, убийств, и он едва удерживался от того, чтобы упасть на колени.
Посреди всего происходящего на своем троне восседал Люцифер. Он следил за сражением и улыбался, а у его ног скорчилась Легион. Время от времени князь тьмы гладил ее по голове, как будто она была не женщиной, а его любимой собачкой. Когда она, охваченная желанием помочь Аэрону, пыталась подняться, Люцифер вдавливал когти в кожу ее головы и не отпускал ее до тех пор, пока она не начинала скулить, показывая тем самым, что сдается. При этом по вискам женщины текла кровь.
— Не знаю, сколько еще смогу держаться, — выдавил из себя Аэрон.
— Рука… уже болтается как… на нитке, — ничуть не преувеличивая, ответил Уильям.
«Я должен помочь им», — подумал Аман. Но под действием горячего воздуха остатки его сил будто испарялись. Кругом поднимался дым, и воин хотел лишь одного — кашлять, причем до тех пор, пока из его горла не полезут кишки, после чего он сможет спокойно умереть. «Хотя, возможно, и не придется», — решил он, с каждым вдохом вбирая в себя запах смерти, обещавший очень скорую расплату.