Рун сидел на носу старинного поезда. Вокруг, съедая и искажая пространство, клубилась белёсая мгла. Густой дым толкался из трубы локомотива и вытягивался в бурый шлейф, который в свою очередь разворачивался покрывалом и укутывал кажущийся бесконечным состав. Кабина машиниста, как всегда, пустовала. В вагонах покачивались на своих местах пассажиры. Этингеру даже не нужно было оборачиваться, чтобы всё это увидеть – он и так прекрасно знал, где находится.
Вот только в этот раз чего-то не хватало. Рун на несколько мгновений вынырнул из задумчивости и сосредоточился на своих ощущениях. Что же не так?
И вдруг – услышал. Точнее, не услышал: ни скрипа панелей, ни стука колёс, ни шума ветра. Поезд словно летел сквозь тишину – внизу не было ни привычных рельс, ни даже земли. Только густой, как извёстка, туман.
Рун посмотрел ещё в молочную бездну, где раньше видел мельтешение шпал, и подумал, что всё правильно, так оно и должно быть. Это всё объяснило бы. Но что объяснило? Что должен объяснить полёт через пустоту?
Ответов на эти вопросы Рун так и не нашёл, потому что туман вдруг раздался в стороны, и из него вынырнуло лицо Амины.
– Рун! – позвала она. – Ты слышишь меня? Слышишь?
Из тающей потусторонней мглы медленно проступала комната. Не допросная, а другая – знакомая, почти домашняя. Горел прикроватный светильник. Этингер ждал, когда туман из сна окончательно рассеется и смотрел на склонившуюся над ним Амину. Она не исчезла.
– Ты… – пробормотал историк, с трудом подняв руку, чтобы коснуться её плеча. – С тобой всё хорошо?
– Лучше, чем с тобой, – на лице хакерши мелькнуло подобие улыбки.
Рун сел на постели, и, покачнувшись, зажмурился. Его слегка мутило. Голову словно обили изнутри ватой, в которой вязла и запутывалась любая мысль. Однако комнату он всё же узнал: это оказалась спальня Амины, и они были в ней одни.
– Эти… люди ушли, – сказала Канзи. – Ещё до того, как я очнулась. Ничего не понимаю…
– Я тоже, – пробормотал Рун, пытаясь прогнать цветные пятна, скачущие перед глазами.
– Я думала, нас уже не отпустят. Я ведь всё им рассказала…
Этингер повернулся к подруге. Та выглядела неважно: растрёпанные волосы, тени под глазами, непривычно бледная кожа – историк догадывался, что и сам не краше. Но теперь до него наконец стало доходить, что она здесь, в целости и сохранности, а то, что он увидел перед допросом – в прошлом, да и вообще, может, не настоящее...
Прежде, чем историк успел сообразить, что делает, Амина оказалась в его объятиях. Она охнула от неожиданности, но не отстранилась. Её руки медленно и даже робко обвились вокруг его шеи.