Рэн расплатился со служанкой. Остальные принялись за еду.
– Это ещё что такое? – Кир достал из-под своей тарелки сложенный вдвое листок бумаги.
Арджин встрепенулся:
– Прочти-ка!
Кир развернул записку и какое-то время читал, после чего удивлённо поднял брови:
– Бредятина какая-то. Это тебе, наверное. Тут про краску.
Энормис взял из рук гнома листок и прочёл вслух:
– «Запрошенная вами краска на складе имеется. Кошениль в необходимом количестве отсутствует, можем предоставить только три четверти, оливковая «ремесленная» в количестве семнадцати четвертей, зелёная в количестве одной четверти, требуется разбавить, охра около семи четвертей. Индиго около одиннадцати четвертей, но уже загустевшая, употребить в покраску в течение одного дня. Зав. складом Куница».
Сокол вдруг поднялся и задумчиво прошёлся по комнате из угла в угол.
– Ты чего? – Кир посмотрел на него как на припадочного.
– Это какой-то шифр, – пояснил Энормис. – Что тут сказано, дружище?
– Не спеши меня благодарить, но будь к этому готов, – сказал Арджин, вернувшись за стол. – Куница – это мой старый друг, бывший офицер Соколов. Сейчас у него свой отряд чистильщиков. Я сегодня оставил ему шифрованное сообщение у секретаря, спросил, знает ли он как проникнуть в Башню. А это, – он ткнул в записку, – утвердительный ответ и приглашение на встречу.
– Где и когда? – быстро спросил чародей.
– Ремесленная улица, семнадцатый дом, подвал. Сегодня за час до полуночи Куница будет ждать нас там. Прежде, чем войти, нужно семь раз ударить в дверь. Но тут говорится, что ответа на мой вопрос у него нет, но есть кое-что похожее.
– Ему можно доверять?
– Ему – можно. Он разошёлся с Соколами, на дух не переносит Меритари. Да и не в курсе он, зачем мне эти знания.
– Надо идти, – сказал Энормис, пристально оглядывая друзей. – Предварительно придумав, что мы ему скажем.
– Куница – очень прозорливый человек. Дока в своём деле. Ему лучше врать как можно меньше.
– Тогда говорить будешь ты.
В назначенный час мы стояли через дорогу от указанного адреса. Кира оставили дома, чтобы не создавать толпы и не привлекать лишнего внимания. Я хотел оставить и Рэна тоже, но тот заявил, что вдоволь насиделся без дела. Мои увещевания не возымели эффекта. Пришлось уступить.
На улице уже давно стемнело. Окна домов давали очень мало света, а фонари зажигались через один в целях экономии. Все лавки закрылись, дневная толчея рассосалась как не бывало. Мало кто осмеливался ходить по городу в столь поздний час. Люди просто разбредались по домам: припозднившиеся рабочие, пьяницы, уличные девки – все спешили скорее оказаться за надёжными стенами, будь то собственный дом, ночлежка или бордель. Лихой народ исподволь высматривал, за чей бы счёт поживиться перед сном. И все, все без исключения горожане старались держаться на свету.