Даже хорошо вооружённые стражники, группками по двое-трое завершающие вечерний обход, старались лишний раз не останавливаться. Сейчас их можно было не опасаться – солдаты редко смотрели на шатающихся по улицам людей. Их взгляды привлекали пустые подворотни и переулки, которые с наступлением темноты становились опаснее толпы головорезов. Уж кто-кто, а эти ребята знали, что после заката не стоит бродить по улицам, поэтому спешили поскорее пробежать зону патруля, дабы не нарваться на лишние проблемы. Почему?
Потому что существовал так называемый список «без вести пропавших», который вела городская канцелярия. Люди там оседали в виде строк: «вышел оттуда-то и тогда-то, о пропаже заявил такой-то». Каждый житель столицы боялся оказаться в этом списке, и всё же тот пополнялся каждое утро. В хороший день одним именем. В плохой – десятками. Этих «пропавших» давно никто не искал: все знали, что в городе хватает тварей, которые не прочь полакомиться человечиной.
Днём они редко объявляются – молодые химеры не очень-то любят свет – но вот ночью вылазят в поисках пропитания. В огромном городе за день накапливается достаточно возвратной энергии, чтобы породить десяток-другой таких тварей. А уж места для житья им здесь и вовсе сколько угодно: канализация, древние катакомбы, на которых стоит город, грязные тёмные подвалы – любое из этих мест запросто может превратиться в гнездовище.
На химер то и дело объявляли облавы, созывали народ в дружины, но поутру стража всё равно находила чьи-нибудь останки. Если человеческие, верхнее имя из списка «без вести пропавших» вычёркивалось. Если имена в списке кончались, то останки заносили в другой список, «неопознанных жертв». Вот такая вот борьба с возвратами в славной столице Либрии.
Химере всё равно, что жрать – растения, животных, людей – лишь бы живое. Благодаря этому, как ни странно, они помимо очевидного вреда приносили и пользу – сомнительную, конечно, но всё же. Например, в Лоторе не было бездомных. Ни людей, ни животных. Даже крысы множились медленнее обычного. На улицах по ночам тоже царило относительное спокойствие. Погибали самые глупые либо самые невезучие – чем не естественный отбор? А иногда, когда наплыв тварей становился слишком сильным, горожане сплочались против общей беды. Их эгоизм временно притухал, массовое сознание одерживало верх, и количество возвратов значительно уменьшалось. Жаль только, что всё это было временно. Стоило горожанам ощутить себя в относительной безопасности, как они снова начинали творить, что хотят – и выродки возвращались.