Я вырос таким же, как все. Среднестатистическим во всем, кроме мигрени. Это означало, что никаких выводов я в тот момент для себя не сделал, продолжая жить так же, как прежде, и полагая единственной своей заботой умение вовремя заметить ауру и спрятаться дома. Как и большинство тинейджеров, я стеснялся своей болезни и не хотел ее афишировать, поэтому наготове у меня всегда были приличествующие случаи отговорки, объясняющие внезапно возникшую необходимость уйти домой. Собственно, я и болезнью-то свою мигрень не считал: в перерывах между приступами я был абсолютно здоров, занимался спортом, хорошо учился, а врачи с самого начала объяснили нам, что мигрень не опасна для жизни, от нее не умирают. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем в мою легкомысленную голову впервые закралось опасение, что приступ может настичь меня в самый неподходящий момент. Например, на вечеринке. Или когда я буду с девушкой. И не лучше ли заранее отказаться от участия в мероприятии и ничего не планировать?
Поразмыслив, я пришел к выводу, что на вечеринку или еще куда-то можно спокойно идти, если приступ был недавно. «Отмучился — и две недели гарантированно свободен», — сказал я себе. С девушками все оказалось сложнее, ведь невозможно учитывать мигрень, назначая свидание… И отказаться от свидания так же невозможно, как заявить: «Конечно, ты мне очень нравишься, и я с удовольствием проведу с тобой время, только нужно недельку подождать, у меня скоро должен случиться приступ мигрени, я его переживу, а потом мы сможем встречаться беспрепятственно целых две недели, а то и две с половиной…» Ну можно ли представить подобное, когда тебе 17 лет?
Я сильно рисковал. Какое-то время судьба и болезнь берегли и щадили меня, и хотя интервалы между приступами перестали быть предсказуемыми, то увеличиваясь до двух-трех месяцев, то сокращаясь до недели и полностью лишая меня возможности планировать что бы то ни было, я ни разу не «попался» и не осрамился ни перед своей очередной дамой сердца, ни перед преподавателями колледжа, а затем и университета. Да и приступы стали сами по себе не такими мучительными и долгими с того момента, как я принялся интенсивно заниматься собственной личной жизнью. Все чаще обходилось без «позорных» явлений в виде рвоты и поноса, а головную боль, даже и очень сильную, я научился терпеть и скрывать, потихоньку принимая обезболивающие таблетки. Таблетки, правда, почти не помогали, ну если только совсем чуть-чуть. И еще я заметил, что приступы случались после каждого посещения кинотеатра: яркие краски, громкие звуки и большое скопление людей оказывались для меня провоцирующими факторами. Так что большой кинематограф пришлось для себя закрыть и довольствоваться подробными пересказами фильмов из уст тех, кто их посмотрел.