— Что-то не припомню, чтобы такие большие уши были у тебя от рождения. Она всего лишь помогала мне кое в чем разобраться — раз уж оказалась у нас.
Входная дверь отворилась. Ни мать, ни дочь не придали этому значения, тем более что и Калла, и Персефона находились где-то в доме. Вряд ли это могла быть Калла с ее привычкой к малоподвижному образу жизни (всякая необходимость отступить от этой привычки сильно раздражала ее), а вот Персефона, напротив, имела склонность бродить по дому и окрестностям.
— И что это за «кое-что»? — осведомилась Блю, сжав рукой стекляшку.
— Блю!
— И все же, что за «кое-что»?
— Кое-кто, — сдалась Мора.
— Кто же именно?
Но ответить мать не успела. Вместо ее голоса раздался незнакомый мужской:
— Странная организация бизнеса.
Обе медленно повернулись. Блю так долго простояла с поднятыми руками, что сейчас, когда она опустила их, они ей не повиновались. Незнакомец, держа руки в карманах, стоял в двери, выходившей в прихожую. Он был не стар, лет, пожалуй, двадцати пяти, с пышными черными волосами, и, пожалуй, довольно красив — если, конечно, тот, кто на него смотрит, даст себе труд эту красоту разглядеть. Вот только черты его лица казались чересчур крупными.
Мора взглянула на Блю, вопросительно вздернув брови. Блю в ответ дернула одной. Было непохоже, чтобы этот тип явился, чтобы убить их или украсть какую-нибудь портативную электронику.
— А вот это, — сказала мать, выпуская неподдающийся осветительный прибор, — очень странный способ посещения незнакомых домов.
— Прошу прощения, — сказал молодой человек. — На табличке перед входом написано, что здесь ведут прием.
Табличка перед входом действительно была — начерченная от руки; Блю, правда, не знала, чья это рука, — и на ней сообщалось: «ПРЕДСКАЗАНИЯ». Но ниже имелась приписка.
— Только по предварительной договоренности, — сказала Мора незнакомцу и, поморщившись, обвела взглядом кухню. На кухонном столе Блю оставила корзину с чистым бельем, и на самом верху красовался розовато-лиловый кружевной бюстгальтер Моры. Но Блю не намеревалась видеть в этом свою вину. Она же вовсе не ожидала, что по кухне будут бродить незнакомые мужчины.
— В таком случае я хотел бы договориться о приеме, — сказал мужчина.
Еще один голос, послышавшийся с лестницы, заставил всех троих обернуться.
— Мы могли бы проделать для вас тройственное гадание, — сказала Персефона.
Она стояла на нижней ступеньке — маленькая, бледная и состоявшая в основном из массы волос. Мужчина уставился на нее, и Блю не могла догадаться, то ли он обдумывает предложение Персефоны, то ли дело лишь в том, что Персефона при первом знакомстве притягивает к себе взгляды.