– Майя – главная героиня, поэтому ее, как и Ивана, держат отдельно. Чтобы не испортить сюрприз.
– Неужели ты думаешь, что сегодня тут хоть что-то будет решено? – фыркнула Фая. – Поорем друг на друга, обвиним друг друга во всех смертных грехах. Кукош будет трясти доказательствами, Майка – я уж даже не знаю чем, но тоже потрясет. У нее хоть есть доказательства? Что думают ее адвокаты?
– Видишь, – улыбнулся Юра Молчанов. – Тебе уже интересно. Если бы я позволил Майе Ветровой сидеть с вами в одной гримерке, все самое интересное случилось бы здесь. А нам дали добро на это шоу не под такие условия.
– Ну, хоть намекни, есть у Майки шансы? – спросила я. – Как доказать, что рукопись твоя? Может быть, по почерку? Хотя она ж не вручную ее писала. Кукош тоже наверняка все распечатывал и позаботился, как-нибудь все права зарегистрировал.
– Хватит задавать мне вопросы, скоро уже все узнаешь, – вывернулся Юра, продолжая загадочно улыбаться. Скоро – это, как оказалось, в условиях «большого телевидения» было очень размытое понятие. Мы просидели в гримерке еще около часа, выслушивая заверения худенькой девочки-редактора, что все начнется «вот-вот».
Сначала увели Фаину, вместе с нею убежал и Юрка Молчанов. Когда меня действительно позвали в студию, я уже неимоверно устала и проголодалась. В гримерке был чай, кофе, даже баранки, но на этом, собственно, все. Настоящие телевизионщики еду не употребляют, они только курят и пьют кофе. И отбеливают зубы, очевидно, если судить по их ослепительным улыбкам. Каждый из них, даже самый последний помощник массовика-затейника, в чьи полномочия входило приводить и уводить гостей, мечтал рано или поздно попасть в центр студии, под свет софитов, в объективы камер. Ради этого и жили тут, в коридорах «Останкина». У меня же, как оказалось, был страх камеры.
Я запаниковала практически сразу, как вошла в сравнительно небольшое помещение студии. В телевизоре все казалось больше и безопаснее. Тут все оказалось, как бы это сказать… взаправду. Я увидела аудиторию – живых, настоящих людей на трибунах. Они шушукались, разглядывали меня, пили чай из термосов. Сквозь декорации на меня, как пулеметы из амбразур, таращились большие видеокамеры. Еще одна летала по воздуху, на гигантской железной «руке». Меня поставили в условной точке, махнули рукой и сказали, чтоб я ждала команды. Ко мне под платье просунули микрофон, прицепили коробочку к бюстгальтеру. Руки звукооператора были ледяными. Наверняка она тоже была голодная, бедняжка. Фаина уже была там, в зале с приглушенным светом, на скамеечке в первом ряду. Я видела Кукоша, он сидел на мягком диване в середине, напротив трибун. Я видела Майю, она сидела на диванчике слева. Все молчали, словно их поставили на паузу.