Подключил колодочку, а успокоиться не могу. Досада в горле боком стала, не проглотить никак.
Полез на петлю Нестерова, Тут комэск меня и спрашивает:
— Осматриваться за вас кто будет?
«Забыл осмотреться — новая досада, а еще и та не проглочена. Да чего уж осматриваться, если без радио летел и не чухался… Какой из меня летчик?» Для проформы покрутил головой, как лошадь, которую намереваются ухватить за морду. Пошарил по небу глазами — пусто Кругом. С таким настроением не то чтобы узреть в белесом небе капелешный самолет — мать родную не сразу разглядишь.
— Крен, крен уберите…
Говорит командир уже спокойно, вежливо. Излишне тут интеллигентничать. Разгневанное лицо комэска уже насмерть напугало. В жизни не забуду.
«Да, вижу, вижу крен! Уберу! Могу руки и ноги убрать. Не нужны они мне. Инвалидом стал», — злюсь я на себя, на подсказку командира и на весь белый свет. Сличаю линию горизонта с размахом крыльев, вывожу самолет из крена. «Ну как же это меня угораздило с этой связью? И чего ерзал? На иголках, что ли, сидел?» Идут и идут мысли, тяжелые, словно под конвоем, даже слышно, как кандалами гремят. В этот момент горизонт под хвост самолета ушел, я ослабил ручку, и машина моя зависла вверх животом. Управление стало вялым: штурвал от борта до борта ходит, будто все расцепилось разом. Штопор, значит! Только этого мне и не хватало! Тоже, уши развесил: связь, связь. Вот тебе и связь! Но штопора не вышло. Комэск зашуровал ручкой и педалями. Я только закачался в кабине, словно мне искусственное дыхание делали. Самолет клюнул носом, строптиво покачался и бултыхнулся вниз.
— Пилот называется! — пробурчало радио. — С меня хватит, домой пошли.
«Доконал и этого…»
Подвел я машину к земле, но сажать не пришлось. Командир сам посадил. Даже чуть-чуть «скозлил» — злость с умением не в ладах.
— Нет, мил человек, — сказал он, вылезая из кабины. — Я еще летать хочу, а вы штопорить норовите. На том свете не полетаешь, хоть на сто метров вместе с самолетом в землю сыграешь. Если самостоятельно в штопор сорветесь и к земле пойдете — вам не позавидуешь.
«Что же тут завидного?»
— Объема внимания у вас не хватает. Нет, нет… — поморщился он, — я летать хочу.
Комэск махнул рукой и пошел в кусты, которые находились на краю аэродрома…
Гляжу ему вслед и не могу сдвинуться с места, к аэродрому прирос. «Он, видите, летать хочет, а я не хочу будто. Я тоже хочу, но у меня пока не получается. Объема внимания не хватает? А у самого-то много этого внимания? Человека не видит». Конечно, мое внимание еще не расширилось до того, чтобы разом видеть все приборы. Я, наверное, гляжу на них, как на толпу девушек, — замечаю только ту, которая мне больше нравится.