Злосчастные земли Юга! Они нуждаются в человеческой щедрости, любви и преданности. Однако наши политики только осыпают нас словами, тысячами ничего не говорящих слов. Я, может, что-нибудь не то скажу, но, по-моему, многие наши правительственные деятели-южане — подлинное бедствие для Юга.
Первое предприятие, куда я устроился работать в Бари, представляло собой длинный и узкий барак. Мой ветхий токарный станок с приводными ремнями располагался в угловой части барака, в метре от стены, откуда торчали длинные ржавые гвозди, а на них чего только не висело: болты, шестерни разных размеров, покрытые плотной, словно подвенечное платье, застарелой паутиной, масленки, гайки, тиски… К стене были прибиты технические таблицы, фигуры всевозможных святых, среди которых главенствовал святой Николай. Бывало, вечерами, когда хозяин уезжал к клиенту собирать какой-нибудь механизм, я чувствовал себя потерянным среди старых чудовищных машин; тогда, опустившись на колени перед стеной с шестернями и фигурками святых, я плакал от тоски и молился.
Латук. Помню, в детстве мы поедали его в больших количествах. Выдернешь из земли, водичкой ополоснешь, да и набьешь себе брюхо на целый день. И никаких тебе болезней. Здоровье было хоть куда.
У бывших дружков-приятелей, с которыми вместе носился по дворам, появились титулы: адв., д-р, проф. Уважаемые люди! Встретившись на улице, они даже не взглянут на тебя. Было, впрочем, исключение. Один врач, увидев меня, остановил свою машину и крикнул: «Эй, Томмазо, ты куда? Поехали со мной, у меня еще пара вызовов, проводишь, поболтаем». Я, польщенный, сидел как кум королю в его просторной машине. «Пара вызовов» затянулась до полуночи. Этот подонок нашел на целый вечер бесплатного сторожа для своей машины. Теперь, когда на улице он кричит мне: «Эй!», я отвечаю: «Чего эй?» — и плюю ему вслед.
Сегодня ходил навещать Марию Трентадуэ. Ей 83 года. Родилась в Модуньо 20 сентября 1893-го, под знаком Девы, как она сразу же мне сообщила. Благодатная дева Мария! Довольно приятная старуха, глубоко верующая. Каждый год с колокольчиком в руках она обходит все дворы и перекрестки своего квартала, оповещая жителей о наступлении периода майских молитв. Домохозяйка. А раньше была художницей-вышивалыцицей, рисовала разные узоры — цветы, гирлянды и корзины с фруктами на целых километрах простынь, покрывал, подушек, одежд…
Росписью занялась случайно, лет пятнадцать назад. Изобразила что-то на старом кувшине, который хранился на чердаке и некогда предназначался для засолки оливок и бобов. Теперь из-под ее повылезшей кисти выходят дома с освещенными окнами, словно сделанные из крема и цукатов с ванилью, точь-в-точь как в сказке про Ганса и Грету, грациозные девочки-пастушки, застывшие в своем кукольном одиночестве, раскрашенные волшебные острова, плывущие между небом и морем, принцессы, объятые вечным сном, реки, ниспадающие с небес, факиры в чалмах…