Боярин Олекса обошел стены, подсчитывая потери. Возле Ивана остановился:
– Ну как, ордынец? Отомстил за свои палаты?
– Толковый вой, боярин, – похвалил его Всеслав. – Головой лучше, чем мечом, воюет.
– Да? И где ж ты успел рати научиться? – вновь с ноткой недоверия вопросил воевода.
– Меня еще Михаил Святой привечал, – спокойно ответил Иван. – Вместе под Торжком и Скорнищевом ворогов громили.
– Ну-ну!
Боярин проследовал дальше. Иван обессиленно присел на кучу дров, вытирая со лба обильный пот. Жара и возраст давали о себе знать.
В тот день нового приступа не последовало. А наутро под стенами было пусто: союзные войска, ожегшись на стенах, ушли безнаказанно зорить правый берег Волги. Не пощадили никого на землях князя Михаила. Разграблены были даже села и деревни храма святого Спаса. Попытались было влезть на стены Городка, но также безуспешно.
К августу, заслышав о приближении орды Булат-Темиря к границам Нижегородского княжества, русские воеводы увели свои полки. Князь Василий распустил свои. Внешнее благополучие и тишина опять воцарились на тверских землях. Князь посчитал, что напуганные тверичи вновь безропотно пустят его в город, не осознавая двух вещей: что любая тишина может быть обманчивой и что этим разнузданным грабежом он раз и навсегда оттолкнул Тверскую землю от себя к Михаилу…
Великий князь Литовский Ольгерд метался по большой каменной зале, не в силах и не желая скрывать свою ярость. Его жена Ульяна стояла со скрещенными на груди руками, лишь взглядом будучи с мужем.
– Оставь нам с Михаилом решать наши мужские дела! – сквозь плотно стиснутые зубы в очередной раз повторил Ольгерд. – Забудь, что он твой брат!! Он считает, что раз приходится мне родней через тебя, то вправе требовать решения своих проблем моими полками.
– Он просто просит помощи против того, кто потом будет ворогом тебе, – мягко возразила Ульяна. – Спроси своего брата, он скажет тебе то же самое.
– Знаю, твой братец уже и Кейстута успел перетянуть на свою сторону! Только я – не он!!! Я за собою немцев, поляков и венгров чувствую, слышишь! Я должен прежде всего о Литве великой думать!
Не услышав очередного ответа, Ольгерд резко повернулся к жене:
– Что молчишь?
– А что я должна сказать? Мое ведь дело рожать тебе сыновей, греть и успокаивать тебя в постели и не мешать тебе собирать Русь?! В том числе и ту, что сейчас под братом и Дмитрием, верно? И мне должно быть все равно, кто завтра будет править у границ твоих княжеств: родной брат или ведомый Алексием юноша?
Ольгерд словно запнулся о невидимый камень. Остановившись, он отер со лба легкий пот.