Я заказал ей выпивку, предложил сигарету.
Когда официант ушел, она сказала:
— Мистер Келлс, я должна признаться, что в какой-то степени я заинтригована вами.
— Меня это радует сверх всякой меры, — ответил я галантно.
— Думаю, что вы и сами это знаете и поэтому догадываетесь о причине, побудившей меня согласиться пообедать с вами сегодня вечером.
— Чтобы сделать меня безмерно счастливым? — восторженно глядя на нее, осведомился я.
— Нет, чтобы удовлетворить свое любопытство.
— Все равно я чрезмерно рад слышать, что вы заинтригованы мной. Любой мужчина был бы счастлив, заинтересовать такую прекрасную женщину, как вы… и такую умную.
Я улыбнулся ей.
Она прищелкнула языком и сказала:
— Вы должны уяснить себе, что я действительно не так глупа, чтобы поверить в вашу выдумку с травмой ноги.
— Вот так сюрприз!
— С самого начала я сомневалась в этом, и вот десять минут назад я остановила свой кэб по ту сторону улицы и имела возможность наблюдать за вашим шествием со стороны Гей Сиксти. Ни малейших признаков боли! Вашей проворности мог бы позавидовать кузнечик.
Я пожал плечами.
— Что ж, в таком случае мои способности к восстановлению находятся на высоком уровне. Только и всего. Правда, здесь сыграл свою роль и двухчасовой массаж, который я делал по предписанию врача. Но если даже моя нога и находится в неожиданно отличном состоянии, то полагаю, что это не может вас особенно сильно огорчать?
Мы перешли в столовую, с аппетитом пообедали, отдавая должное превосходно приготовленным блюдам и оживленно беседуя о всяких пустяках.
Минут через десять мы уже называли друга друга по именам.
Должен признаться, что я с большим интересом слушал ее. Она обладала уникальной фразеологией и быстротой соображения. Резкость ее замечаний часто окрашивалась мягкими юмористическими тонами, что придавало особую прелесть ее болтовне.
Теперь, когда я присмотрелся к ней поближе, я смог убедиться, что она действительно обладала исключительной привлекательностью. Ее манера держаться отличалась особым обаянием, а звук ее мягкого, своеобразного голоса можно было слушать как музыку, не вникая в смысл слов. Когда мы пили кофе, я вновь подумал о той роли, которую она должна была сыграть в моем сценарии, и устыдился той легкости, с которой я принял решение втянуть ее в наше трудное дело, а значит подвергнуть риску и опасности, которые неизбежны.
Но я тут же внутренне улыбнулся. Мысль о том, что я начинаю считаться с чем-то и с кем-то помимо интересов дела, показалась мне забавной. В какой-то момент, правда, я спросил себя, а не могу ли я оказаться влюбленным до потери всякого соображения? Должен сознаться, что эта мысль не была неприятной, но я тут же ее отбросил, подумав о страшных проклятиях Старика, которые он не замедлит призвать на мою бедную, лишившуюся разума голову.