— Решаете или просто задумались?
Семен Владимирович вздрогнул, мужской голос был обращен к нему.
— Я говорю, решаете зайти — не зайти или просто задумались?
Немолодой, истощенного вида мужчина, в выношенном, но чистеньком костюмчике стоял перед ним и улыбался, собрав на нестаром еще лице огромное количество морщин. Вопрос относился к голубому павильону с вывеской «Шашлычная». Дверь была открыта, замечательный запах жаренного на огне мяса проник в ноздри голодного Доли.
— Можно и зайти, — степенно ответил он незнакомцу, — если, конечно, там не битком набито.
— Мест сколько угодно, — торопливо сообщил мужчина, — а я вот томлюсь, свояка жду, а он не идет… Пообещал свояк долг принести. Всегда так: человека выручишь, а потом сам страдаешь.
Семен Владимирович не сразу понял, что незнакомец набивается к нему в компанию, а когда понял, неожиданно обрадовался, что сможет угостить этого бедолагу, которому вряд ли кто задолжал, — скорей, он сам был у многих в неоплатном долгу. Как многие люди, сосредоточенные на себе, не водящие необязательной дружбы со своими сверстниками, Семен Владимирович выпивал крайне редко и всегда после выпивки день, а то и два чувствовал угрызения совести, осознавал прямую связь между плохим самочувствием, трудностями в работе и выпитой накануне водкой. Его удивляли пьющие люди, которые свои болезни, длительный упадок духа отделяли от первопричины: бегали к врачам, берегли печень от острой пищи, выливали досаду на виновника своего плохого настроения, а связать напрямую эти тяжелые последствия с водкой не могли, а может быть, не хотели. Удивление Семена Владимировича было сродни жалости, он не презирал пьющих: человек сам распоряжается своей жизнью, ничего не поделаешь, если она ему не дорога.
Они вошли в «Шашлычную», где в табачном дыму, смешанном с чадом, проникающим из кухни, за неопрятными столами, покрытыми красной клеенкой, сидели словно специально подобранные для этого заведения какой-то странной категории мужчины. Их было около десятка, немолодых, с животами, свисающими над ремнями брюк, в расстегнутых пиджаках и в головных уборах, преимущественно кепках. В полумраке плавающего дыма красные клеенки и кепки, сдвинутые на затылок, сообщали залу нечто разбойничье, а куски мяса, проткнутые шампурами, которые посетители рвали зубами, усиливали это впечатление.
— Водки здесь нет, — сообщил незнакомец, когда они сели за свободный столик неподалеку от двери, — запретили. Подают только ром и коньяк. Ром дешевле и лучше.
Не дождавшись ответа, он ринулся к буфетной стойке и вернулся, потирая руки, глядя на Семена Владимировича покровительственно, словно это он угощал и был доволен, что все идет как надо.