– У меня нет таких денег, – сказал он.
– М-да.
– Знаете, о вещах не беспокойтесь. Я прикажу своим ребятам все упаковать в коробки, если вы не против.
– Конечно, нет. Я даже не буду возражать, если все это барахло они оттащат на помойку.
– Ну это уж чересчур. Все, что, на наш взгляд, вам пригодится здесь, я закину в грузовик и в следующий раз привезу.
– Ладно, спасибо. – Я прокашлялся. – И вот еще что…
Гил ждал.
– Не могли бы вы привезти мою одежду?
– Одежду?
– Все, что в шкафу и в комоде возле кровати.
– Хм.
Я показал на свой наряд. До сих пор я обходился тем, что нашлось в моей старой комнате, но все это, конечно, мне было не по возрасту.
– Ничего упаковывать не надо, просто забросьте в кузов, и все.
– Ладно, разберемся, – сказал Гил.
– Спасибо.
Конечно, следовало поблагодарить Нандину за ее хлопоты по разгрузке холодильника. (Хотя сестрой, бесспорно, руководило еще и любопытство.) Прям куда ни глянь, всюду были заботливые доброхоты. Не только Нандина. Чарлз приносил завернутый в фольгу банановый хлеб – эти тяжелые, как кирпичи, буханки пекла его жена. Чтоб отвлечь меня от грустных мыслей, Айрин оставляла на моем столе рекламные листовки, предлагавшие опасные для жизни приключения: дельтапланеризм, скалолазание, ныряние в коралловых рифах. Бывшие соседи постоянно зазывали к себе на ужин и после моих отговорок неохотно тянули «Ну ла-а-адно», давая понять, что лишь на этот раз позволяют мне сорваться с крючка. Люк превратил ресторанное застолье чуть ли не в еженедельную традицию, Нейт возобновил наши турниры по ракетболу.
А я, похоже, всем отвечал черной неблагодарностью. Особенно Нандине. Я всегда был начеку и встречал в штыки все, что она говорила из лучших, конечно, побуждений. Но порой она и впрямь этого заслуживала. Надо же такое удумать! К примеру, однажды сестра заявила:
– По крайней мере, теперь ты не обременен домашними хлопотами. Я к тому, что Дороти не готовила и вообще о тебе не заботилась.
– Неправда! – парировал я. – У нас был гармоничный брак. Союз двух взрослых самостоятельных людей.
Или вот в другой раз, когда я затеял стирку ее и моих вещей, сестрица этак снисходительно изрекла:
– Дороти, конечно, считала, что достаточно разделить белье на белое и цветное, но вообще-то цветное тоже делится на светлое и темное.
Я не стал ее уведомлять, что Дороти, скорее всего, спокойно загрузила бы машину всеми бельевыми категориями разом.
Все чаще я будто слышал сестрины мысли: «Скверно, конечно, что жена его умерла, но стоит ли уж так по ней горевать? Чего уж так убиваться-то?»