Народов, живших на территории, которая с тех пор получила возможность называться «Иранским нагорьем», видимо, было огромное множество, но мы замечаем среди них всего два, которые оба были западными и обоих ожидало более высокое предназначение, — мидийцев и персов. Те народы, которые жили восточней, в Хорасане, Маргиане, Бактрии, Согдиане, и позже сыграют столь большую роль, пока были практически неизвестны. Мы знаем, что некоторые из них вели оседлый образ жизни в речных долинах, в частности, в богатом Хорезме, и начали строить там города. Можно допустить, что они имели очень развитую цивилизацию, удивительно глубокое мышление, коль скоро, судя по многим признакам, в то время там жил Заратустра.
Мидийцы и персы как таковые упоминаются очень рано, в надписи ассирийца Салманасара III (858-837 до н. э.), сына Ашшурнаирпала. Первые, мидийцы, тогда занимали расположенную к югу от озера Урмия территорию царства Манна, основанного в IX в., или земли в непосредственном соседстве с ним. Они делились на шесть племён, в их число входило и племя магов. Название «маги» имеет, конечно, этническую коннотацию, коль скоро её придавали ещё ахеменидские надписи, но, возможно, те, кто так назывался, уже составляли класс жрецов — служителей маздеизма. Вторые, персы, тоже сначала жили в районе озера Урмия, к западу и юго-западу, но приблизительно в 740-700 гг. до н. э. перебрались южней, к северному побережью Персидского залива, чтобы поселиться в Парсумаше, а потом в Аншане.
Для кочевников завоевание редко представляло трудность, если только они не имели дело с сильными державами, такими, как Китай или Ассирия. В остальных случаях не было других препятствий, которые бы их останавливали, кроме городов, потому что осадных орудий у кочевников не было и города приходилось брать измором. В открытом поле государства оседлых народов могли выставить против них только пехоту или колесницы, которые двигались медленно и всегда были хорошо видны противнику. Поскольку сами кочевники были всадниками, они, как правило, отличались подвижностью, появлялись внезапно, исчезали неожиданно, возвращались, когда их уже не ждали, и были неуловимыми. Прирождённые наездники с самого юного возраста до глубокой старости, они располагали несчётным количеством верховых животных, которым умели давать безупречную выучку и которые получали всё более полный комплект сбруи — поводья, удила, седло, а потом, правда, довольно поздно, кочевники изобрели стремена. Со своими конями они составляли одно целое. Их лошади были выносливы, как и сами всадники, привычные к жизни на открытом воздухе, к нагрузкам, к лишениям. Кочевники были вооружены, как никто другой — надёжными луками, стрелы которых летели дальше, чем у оседлых народов, копьями, арканами, при помощи которых они сдёргивали из седел вражеских всадников, железными мечами длиной в локоть, которые они умели ковать как хорошие металлисты, притом что их противники бились ещё бронзовыми мечами. Как можно было им противостоять? Тем более к этому были неспособны жители бедной страны, далеко не образующей единой линии сопротивления, раздробленной на мелкие княжества.