Я наморщила лоб, послюнявила палец и провела им по незнакомым буквам под рисунком, чтобы потянуть время. Провела один раз — а название этого проклятого животного никак не вспоминалось, — и еще раз. И в третий раз. Публика постепенно начала волноваться. Пора мне было наконец хоть что-то сказать.
— Коза, — сказала я.
Семья молчала. Молчала и Хадиджа.
— Коза, — сказала я, но уже совсем тихо.
Семья все еще молчала. Наконец Хасан рассмеялся себе в усы. А за ним засмеялись Амина и Захра, а потом и вся семья Эль-Амим. Лишь Хадиджа и я не смеялись.
— Это жираф, — сказала Хадиджа. — Ты совсем не умеешь читать буквы. Ты меня обманула.
После этого она пару дней обижалась на меня. А потом меня записали в школу.
Мне подарили школьный ранец, специально изготовленный сапожником, тетради, простые и цветные карандаши и белый фартук. А еще у меня появились красивые белые сандалии.
В первый день учебы еще до рассвета меня тщательно искупала и отскребла Захра, она же проверила, хорошо ли я почистила зубы, обработала мои длинные черные волосы оливковым маслом и заплела их в две толстые косы. Я пришла к выводу, что выгляжу великолепно.
Захра привела меня в школу. К сожалению, мои белые сандалии по дороге совсем запылились. У входа в школу я быстренько плюнула на них и почистила пальцем. Теперь у меня были ослепительно-белые сандалии, зато очень грязный указательный палец.
Наш учитель оказался молодым и современным. Он носил джинсы и пиджак с нашитыми на локти кожаными заплатками. В классе я заняла место за партой в среднем ряду. Рядом со мной сидела девочка, но сейчас я уже не помню ее. Стол и скамейка были скреплены вместе винтами. Если двигалась скамейка, то двигался и стол. В столе была дырка, и я еще удивилась, зачем она нужна.
На следующий день я уже знала, для чего эта дырка: туда ставили чернильницу. Когда мы заправляли свои чернильные авторучки, то каждый раз обязательно измазывались как свиньи. И тогда нам приходилось мыть стол и свои руки «Клориксом».
Я не была хорошей ученицей. Учитель был очень груб со мной. Я подозреваю, что его нервировала одна моя привычка. После каждого его вопроса я поднимала палец и размахивала им в воздухе, даже если не знала ответа. Я надеялась, что он меня не вызовет, если я буду делать вид, что все выучила и поняла. Дело в том, что я боялась получить удар линейкой, если скажу что-то неправильное. Всех детей били линейкой, когда они отвечали неправильно. Это мы знали еще со школы, где нам преподавали Коран. Ничего особо страшного в этом не было, но и хорошего тоже.