Но здесь, в этом поселке, ежедневно и постоянно общаясь с сотрудниками и кандидатами на участие в проекте, я, к своему удивлению, пока не почувствовал ни утомления, ни привычного раздражения, всегда возникавшего, когда приходилось слишком много разговаривать. То ли горячий интерес к проекту тому виной, то ли есть еще какая-то причина…
У входа в квартиру на четвертом этаже нас поджидал Юра.
— Ричард, можно мне тоже послушать? — застенчиво спросил он. — Я все сделал, что на сегодня было запланировано, продукты привез, розетку у Вилена в квартире починил, кран в ванной у Галины Александровны поменял.
Было в этом шестидесятилетнем мужчине что-то невероятно трогательное.
— Если вам интересно — разумеется, заходите и слушайте, — ответил я. — И не спрашивайте у меня разрешения, вы такой же сотрудник проекта, как и все остальные, и можете присутствовать на всех мероприятиях. Вам интересно, как дети обсуждают Горького, или вы хотите посмотреть, как выглядит на этих обсуждениях ваш юный друг Тимур?
— Да мне все интересно. Так необычно всё! Да, еще хотел спросить… — Он помялся. — Тимур хочет съездить в город, посмотреть, что продается в магазинах. Оправы для очков всякие, платки и шали ручной работы, ну, всё такое… Может, есть ателье или галереи, где продаются дизайнерские вещи, которые существуют в единственном экземпляре. Можно его отвезти, когда вы закончите? Или это правилами не разрешается?
— Разрешается, если только посмотреть. Ничего такого покупать нельзя. Вы же сами помните, что можно было купить в советских магазинах, — сказал Назар. — Поезжайте, конечно, если будете успевать в город до семи вечера. Если мальчику что-то понравится, он сможет купить это после окончания отбора, когда будет уезжать, не раньше.
— Почему до семи? — не понял я.
— Потому что в советское время продуктовые магазины работали до восьми, а промтоварные — до семи.
— Промтоварные? — повторил я еще одно новое для себя слово. — Это какие же?
— Которые не продуктовые и не книжные, а любые другие, — пояснил Назар коротко, но не очень понятно. — Промышленные товары.
Но я не был бы филологом и переводчиком, если бы пропустил очевидную несообразность мимо ушей.
— Но разве продукты — не пищевая промышленность? А аптеки — не фармацевтическая? Любые товары, которые производятся, — это промышленность. Почему в вашей стране родилось такое странное слово?
— Потому что такая страна была, — ответил мой друг еще более загадочно. — Пошли, Дик, народ собрался и ждет.
Мы вошли и расселись по местам. Началась вторая часть.