Виктор вглядывался туда, и торосы вдруг оживали, начинали двигаться, перемещаться, делались похожими на цепочку залегших людей в маскхалатах. Он знал, что это не так, что это просто нагромождение льда, и все же было страшно. За торосами — остров. Если он встретит их шквалом огня, то никакой надежды на спасение не будет.
— Почему нас Тихон двоих послал, а? Как думаешь? — вдруг спросил Кочетыгов. — Умирать ведь, а двоих. Зачем?
— Вдвоем лучше, не так страшно, — не понимая, к чему клонит Павел, ответил Виктор.
— Близко, но не в цель! А знаешь почему? Вот я шел, думал–думал и догадался. Сказать?
— Скажи.
— Один струсить может, наврать, приказа не выполнить. Двое — совсем другое дело… А в общем, глупо это, погибать двоим, если и одного хватит.
Павел помолчал, глядя на темневший впереди остров, и неожиданно спросил:
— Ты веришь мне?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Нет, ты скажи — веришь ты мне или нет?
— Конечно, верю… Чудной ты…
— И я тебе верю, — торопливо заговорил Кочетыгов. — Зачем нам погибать двоим! Зачем? Ведь глупо! Хватит и одного. Давай жребий, а? На равных, а?
Все происходящее Виктор принял бы за шутку, но Кочетыгов уже достал коробок и, отвернувшись в сторону, долго возился со спичками, не переставая говорить:
— Это же глупо, обоим. Хватит одного. Это даже лучше, Вызвать огонь на себя может и один…
— Павел, слушай, не надо, — растерянно попросил Виктор.
— Трусишь, да? — с насмешкой процедил сквозь зубы тот, в упор глядя на товарища. — Боишься, что тебе одному придется идти умирать, да? Из зависти к моему счастью трусишь? Не бойся, счастье у нас одинаковое. Мне в бою везет, тебе в любви. Ну что — потянешь или нет? Скорей, давай. Длинная — остаешься здесь, короткая — идешь к острову. — Движения Павла были настолько лихорадочны, а голос таким необычно хриплым и язвительным, что у Виктора на мгновение мелькнула мысль, что Павел хочет обмануть его.
«Нет, он не сделает этого. Он просто хочет проверить меня. Ведь на острове наверняка никого нет, а потом в отряде смеяться будет…»
— Ну, тяни, не раздумывай! — Павел поднес к самому лицу Виктора кулак с зажатыми спичками. Две темные маленькие головки дрожали перед глазами.
— Выбирай, чего волынишь?!
И Виктор решился.
Глядя в лицо товарищу, он потрогал обе спички и выбрал левую. Он зажал свой жребий в руке и на ощупь понял, что ему досталась длинная спичка.
— Ты, Витька, счастливый! — что–то слегка насмешливое прозвучало в голосе Павла.
Да, таков был партизан Пашка Кочетыгов. Даже перед смертью он не упускал случая хоть чем–нибудь уколоть товарища.