– Помолчи, – сказал он, пыхтя. – Мешаешь.
Когда вошли в квартиру, Соня радостно воскликнула:
– Ой, как же дома хорошо! Я словно год тут не была! Ты сходишь за Вероникой? А я пока смою с себя эту больницу. Что?
Валера шагнул к ней, обнял и поцеловал. Соня помедлила и ответила – сначала робко, а потом весьма пылко. Они довольно долго целовались в тесной прихожей, а потом просто стояли, обнявшись.
– Вот черт! – вздохнул Валера. – Тебе же, наверное, нельзя ничего такого? Шов-то уже зажил или нет?
– Шов? – переспросила Соня растерянно.
Она плохо соображала и смотрела на Валеру как на какое-то чудо. Выносить это было совершенно невозможно, поэтому он опять ее поцеловал.
– Так можно или нет? А? Как ты думаешь?
– Что можно?
– Ну, нам с тобой… это самое!
– Это самое? А!
До Сони наконец дошло, и она покраснела так, что слезы выступили на глазах:
– Я не знаю…
– Пожалуй, придется подождать немножко… Мы же потерпим, правда?
– Да…
Соня с таким усилием всматривалась в лицо Валеры, что даже дрожала:
– Ты что? Ты на самом деле? Ты, правда, хочешь со мной?..
– Я хочу тебя. Но подожду. А то мало ли.
– Боже мой, – горячечно забормотала Соня. – Боже мой, я думала, этого никогда не случится. Я же тебе совсем не нравлюсь…
– Нравишься. Ты мне нравишься, Сонечка!
Они целовались и говорили одновременно, пытаясь выплеснуть все, что наболело за эти годы:
– Ты говорил – я уродина.
– Идиот, потому и говорил. Забудь это все. Прости меня, дурака.
– Ты меня оттолкнул… Ну, тогда, помнишь? С таким отвращением… Я думала… А теперь ты говоришь…
– Да вовсе нет! Как раз наоборот. Потому и оттолкнул, что вдруг захотел тебя. – Соня в изумлении уставилась на него. – Ну да, да! Что делать, если мы, мужики, так по-дурацки устроены.
В следующие выходные Валера разобрал Сонину железную кровать и вынес ее на чердак. А через девять месяцев у Вероники появилась маленькая сестренка, через пару лет – еще одна: Валера очень хотел сына, но упорно рождались девочки.
Ника с душевным трепетом слушала рассказ отца, довольно скупой в подробностях, но она так хорошо знала родителей, что легко могла представить себе, каково было каждому из них. Ей не верилось, что отец когда-то мог так жестоко обращаться с Соней: он никогда не называл маму иначе, чем Сонечка, целовал ей руки и дарил цветы, а она так и расцветала при виде своего обожаемого Валеры. И Ника вдруг поняла, что все эти годы отец казнил себя, чувствуя вину за чудовищное обращение с Соней и за смерть юной жены.
– Пап, расскажи мне еще про маму. Какая она была?
Отец улыбнулся:
– Чертенок в юбке. Живая, задорная, уверенная в себе. Упрямая… Решительная…