Съев один яичный ролл, две ложки супа, примерно десятую часть креветок и баклажанов, а также половину фасоли, Анна чувствует, что в нее уже больше не влезет, и встает. Еда начинает вызывать отвращение. Она моет руки (рукомойник находится не в ванной, а на улице), потом возвращается к столу и принимается одну за другой вытирать и закрывать все коробочки.
— На ночь ты это в комнате не оставишь, — угрюмо произносит Эллисон.
Анна и не собиралась, но решительное настроение Эллисон провоцирует желание сделать назло.
— А я думала положить все это тебе под подушку, вдруг ночью захочется есть? — ерничает Анна. — Но если ты отказываешься, я просто выброшу.
Эллисон чуть слышно отвечает:
— Спасибо.
Стоянка для машин, залитая солнцем, блестит после дождя. Дует легкий ветер, и после невыносимой жары нескольких последних дней на улице освежающе приятно. Задержавшись у входа в главный офис мотеля, Анна вдруг думает о том, что можно было предложить оставшуюся еду женщине, записывающей прибывших, но это, очевидно, показалось бы невежливым. Она выбрасывает пакеты в зеленую железную урну и поворачивается, чтобы пойти обратно в номер, как вдруг замечает радугу. Такой огромной радуги ей никогда не доводилось видеть: идеальный яркий полукруг находится настолько близко, что, кажется, можно дотронуться. Глядя на разноцветное коромысло, Анна вспоминает присказку про охотников и фазанов, которую учила в четвертом классе. Она мчится в номер и с порога кричит:
— Эллисон, иди скорее сюда! Ты должна это увидеть.
Эллисон, все так же лежащая на кровати, недоверчиво смотрит на сестру, и Анна неожиданно для себя понимает, что сейчас даже не может вспомнить, из-за чего они ссорились.
Эллисон все-таки поднимается и выходит вслед за Анной на улицу. Они обе стоят на парковке и, задрав головы, смотрят на радугу.
— Какая красотища, правда? — восторженно восклицает Анна. — Я такой большой радуги в жизни не видела.
— Удивительно, — соглашается Эллисон.
Несколько минут они молча любуются радугой, потом Анна говорит:
— Помнишь, когда мы были маленькими, считалось, что, если одновременно идет дождь и на небе появляется радуга, это значит, что дьявол играет свадьбу?
Эллисон кивает.
— Как ты думаешь, сколько до нее? — спрашивает Анна.
— Может, полмили. Трудно сказать. — Они опять замолкают, но потом Эллисон задумчиво произносит: — Я не думаю, что Сэм сделал что-то дурное. Просто вся эта история такая мерзкая. Это слишком унизительно.
— Все будет нормально.
— Хотелось бы верить.
— Я правда считаю, что все будет хорошо. Сэм — приличный человек. Я уверена, что он и с работой отлично справляется. Может быть, вы, ребята, и не идеальные люди, но пара прекрасная, это уж точно. Он бы не подставил под удар ваш брак, потому что очень любит тебя. Если честно, то я затеяла этот переезд, потому что хочу, чтобы у меня в жизни было то, что есть у вас. — Анна смотрит на сестру. Профиль Эллисон освещен вечерним солнцем, брови нахмурены, а губы плотно сжаты. — Я не хочу сказать, что это несерьезное дело, — продолжает Анна. — Однако мне кажется, что в жизни очень много мерзкого и унизительного. Нужно просто продолжать жить — вот что главное. Разве не это мы поняли, живя с отцом? То, что можешь, исправь, а остальное исправит время.