Элизабет засовывает влажное белье в сушилку, и они, выйдя из подвала, стали подниматься по лестнице. В гостиной Элизабет падает на диван, задирает ноги на журнальный столик и, громко вздохнув, спрашивает:
— Итак, чем бы нам заняться? Даррак с Рори вернутся не раньше чем через час. Я принимаю предложения.
— Можно было бы пойти погулять, — говорит Анна. Она смотрит в окно гостиной, которое выходит на передний двор. На самом деле Анна считает, что здешние окрестности выглядят жутковато. Там, где живет ее семья, в пригороде Филадельфии, дома разделяются широкими газонами, парадные двери, к которым ведут длинные и извилистые подъездные дорожки, украшены колоннами в дорическом стиле. Здесь же входные двери никак не украшают, а просто ставят каменные ступеньки с вкраплениями слюды, и, когда сидишь на них (несколько последних вечеров Анна с Элизабет провели на улице, сидя на крыльце, пока Рори ловил светлячков), слышно, как в соседних домах работают телевизоры. Трава здесь какая-то сухая, ночью лают собаки, а днем бледные десятилетние мальчишки в безрукавках ездят на велосипедах по кругу — почти так же, как это можно увидеть по телевизору, когда какой-нибудь репортер с безукоризненной прической стоит у места преступления и рассказывает об убийстве семидесятишестилетней старушки, а на заднем плане резвятся дети.
— Неплохая идея, — поддакивает Элизабет, — если бы не эта жара.
После ее слов в комнате, даже во всем доме, повисает тишина, и слышно только, как в подвале вращается в сушилке белье. Анна даже слышит стук пуговиц о железные стенки машины.
— А давай есть мороженое, — предлагает Элизабет. — Только не бери больше этот журнал — я не знаю, на сколько еще счастливых знаменитостей хватит моего терпения.
Анну в Питсбург отослали родители. Те просто усадили в автобус и помахали на прощание ручкой, хотя Эллисон из-за экзаменов осталась в Филадельфии с мамой. Анна считает, что должна была остаться в Филадельфии по той же причине — из-за экзаменов. Но Анна учится в восьмом классе, а Эллисон уже выпускница, и ее экзамены, разумеется, важнее. Кроме того, родители воспринимают Анну не только как младшего ребенка, но и считают ее менее уравновешенной, то есть потенциально способной нарушить спокойное течение жизни. Так что учебный год для Анны еще не закончился, а ее уже отправили к Элизабет и Дарраку.
Если верить письму, подписанному доктором Уильямом Такером, которое ее мать лично принесла в кабинет директора, Анна болеет мононуклеозом, и поэтому родители просят разрешить ей закончить курсовую работу позже, летом. Это неправда. Доктора Уильяма Такера не существует, его придумали мама и тетя Полли, сестра мамы. Именно с семьей Полли последние десять дней живут мама и Эллисон. У Анны нет мононуклеоза (мама и тетя Полли хотели приписать ей ветрянку, но в конце концов решили, что Анна уже слишком взрослая для такой болезни, и, кроме того, позже кто-нибудь может спросить, почему у нее на коже не осталось оспинок). На самом деле Анна не ходит в школу, потому что отец выставил ее, маму и сестру из дому. Конечно, это было дико, но не более дико или жестоко, чем другие вещи, которые он творил. Нельзя сказать, что он все время жесток. Отец такой, какой он есть; иногда он ведет себя как весьма приятный человек, но на самом деле — это стихия, с которой им приходится жить. Когда отец рядом, их поведение полностью зависит от его настроения. Как же они втроем не могут понять, что жизнь с ним просто не может быть другой! Жаловаться или сопротивляться так же бесполезно, как жаловаться или сопротивляться торнадо. Именно поэтому отказ матери вернуться домой больше всего удивляет Анну. Честно говоря, она считает, что в сложившейся ситуации мать виновата в той же мере, что и отец. С каких это пор мать стала отстаивать свои права? Своим поведением она нарушает семейные правила.