На территории в два гектара, принадлежащей особняку, также размещался отдельный небольшой дом для бойцов и личного штата Томаса, состоящего из двух садовников, которые уже вовсю облагораживали окрестности, расчищая завалы снега. Престарелый дворецкий Вальтера, который до сих пор в свои семьдесят с небольшим лет продолжал активно управлять хозяйствами Томаса на протяжении вот уже тридцати лет, и две служанки, которых Вальтер везде возил с собой. Ингрид и Кристин – единственные женщины во всем этом мужском царстве, такие же призраки, как и сам старик Вальтер, подтверждающие свое существование лишь ежедневно сменяющимися полотенцами и бельем, кухонными ароматами и отсутствием пыли даже в самых отдаленных местах и неиспользуемых комнатах. Таков был заведенный много лет назад порядок в каждом доме Томаса. И это четкое распределение обязанностей и строгая северная выдержанность работников были столь же стабильными, как и их верность.
Весь интерьер особняка был выдержан в стиле минимализма. Ничего яркого и бесполезного, все должно иметь смысл. Вся восточная сторона особняка была выполнена из стеклянных стен, таким образом, дом просыпался с восходом солнца, которое естественным образом освещало дом изнутри. Томас любил огромные пространства, а свет всегда делает их шире.
Мебель была под стать дизайну: сдержанная, эргономичная, без малейшего намека на декор. Упрощенный до элегантного минимума камин в гостиной со свисающими над ним гигантскими каменными плитами создавал впечатление высокотехнологичной пещеры с маленьким аккуратным пламенем.
И весь дом был наполнен холодными серыми тонами, оттенков которых здесь можно было насчитать до нескольких сотен тысяч.
Этот дом в полной мере отражал весь внутренний мир Томаса: суровость, хладнокровие, бесчувственность.
Томас стоял в тускло освещенном кабинете и смотрел в окно. Там вдалеке яркими разноцветными огнями в ночи горел город. Его город. Он принадлежит ему по праву. Томас любил предаваться наблюдению, это занятие помогало сконцентрироваться и отшлифовать план до безупречного состояния. Город словно дразнил его своей мнимой недоступностью, грозил затащить в силки обманом и уничтожить. Томас должен быть осторожным, но не терять напористость, он должен идти вперед, предугадывая сразу десять следующих шагов противника. За свою жизнь он отлично поднаторел в этой шахматной игре, и эта партия должна была стать фееричной и заключительной.
Томас не верил в предначертанную судьбу или злой рок. Он был уверен, что пишет свою историю своей же рукой. Нет бога, нет дьявола. Есть лишь люди. Каждый наделен потенциалом изменить мир, и лишь сильнейшим это удается. Томас верил в удачу. Он верил, что удача всегда на стороне бесстрашных. Таких, как он. Поэтому он держал в руке грязный, вонючий, дотертый до дыр вязаный шарф в черно-красную полоску и понимал, что ему снова представился шанс.