Великие князья, хотя и порядком отнимали время у Нахимова, все же не мешали ему каждый день появляться на бастионах, укреплять их, отражать атаки непрестанно штурмующего неприятеля.
А над городом продолжала стоять черно-алая, дымная, удушливая, грохочущая пушечной пальбой мгла. К ней уже жители стали привыкать.
Нахимов считал, что в обороне Севастополя должен принимать участие и Черноморский флот. Хотя по приказу Меньшикова часть кораблей была затоплена, но в боевом строю оставались еще суда. Среди них и все пароходы-фрегаты. Павел Степанович готовил неожиданный удар по противнику с моря. 27 ноября он поручил капитану второго ранга Бутакову на пароходе-фрегате «Владимир», совместно с капитан-лейтенантом Рудневым, командиром парохода «Херсон», атаковать неприятельские корабли и его береговые позиции. Меткий огонь обоих русских фрегатов нанес большой урон противнику. А «Владимир» даже обратил в бегство и долго преследовал английский винтовой пароход, загнав его в песчаную бухту. Англичанину удалось все же бежать. Тут сказалось его техническое превосходство. Пользуясь большей скоростью, английское судно спаслось, уйдя под защиту других кораблей-агрессоров. Нахимов был восхищен блестящей атакой «Владимира», которым управлял в бою находчиво и смело Григорий Иванович Бутаков, произведенный за такой бой в адмиралы. Видя безуспешность погони, уже под выстрелами вражеских кораблей он положил «лево руля» и продолжал огонь по бежавшему противнику до тех пор, пока его выстрелы были действенны (из рапорта об этом бое).
«Быстрый и меткий огонь наших двух пароходов, — вспоминает Нахимов, — произвел смятение как на берегу, так и в бухте. На одном из английских кораблей показался из-под палубы в большом количестве пар. Это указывало, что у судна был пробит паровой котел».
Свое донесение высшему начальству адмирал заканчивает многозначительно: «Молодецкая вылазка наших пароходов напомнила неприятелю, что суда наши, хотя и разоружены, но по первому приказу закипят жизнью; что метко стреляя на бастионах, мы не отвыкли от стрельбы на качке; составляя стройные батальоны для защиты Севастополя, мы ждем только случая показать, как твердо помним уроки адмирала Лазарева»[43].
Адмирал Нахимов был верен идее своего друга адмирала Корнилова. Он тоже считал, что Черноморскому флоту по плечу разгромить во много раз сильнейший англо-французский флот и тем самым освободить Севастополь от осады и уничтожить полчища интервентов в Крыму. Но царских чиновников и придворных, да и самого самодержца, было невозможно убедить. Вельможному бюрократическому окружению царя просто были чужды и непонятны мужественные, энергичные планы верных учеников прославленных флотоводцев Ушакова, Лазарева. Была чужда и непоколебимая вера в непобедимость матросов и солдат России, которые исповедовали Корнилов и Нахимов. План Нахимова царским военным чиновникам казался отчаянно-безумным. Чиновных бюрократов этот план просто пугал. Они шепотом называли Нахимова худородным, их раздражали его постоянные острые выступления против воров-интендантов, наживавших миллионы на поставках гнилых продуктов, негодного обмундирования и военного имущества защитникам Севастополя. Этим вороватым хищникам оборона Севастополя, в которой гибли тысячи людей, была выгодна.