— Да все из-за гордости. Понимаешь, из-за глупой бабьей гордости. Обиделась я. Думала, что твоя любовь ко мне пошатнулась. Умереть даже решила, а потом еще и потому, что думала, зачем я тебе такая? Понял?
— Понял… Я давно это, Богданка, понял, потому тебя почти два года искал. Всю Одессу изъездил, тебя разыскивая. И другие города. Ох, какая ты все же вредная!
— Да, вредная… Недалеко от тебя в этом ушла. В ответ он обнял ее и стал целовать.
— Погоди, — она выскользнула из его объятий. — Не все тебе еще рассказала.
— Ну, рассказывай…
— Вот потому, что я глупая была, и жалею о том. Пойми, милый, сколько времени мы с тобой зря потеряли, живя врозь. Жаль. Мы ведь давно могли быть вместе.
— Конечно, — согласился Кондрат.
— Вот видишь, любый мой. А теперь я тебе вот еще что скажу: война идет, а мы с тобой прятаться за других не умеем. Не такой, знать, породы и характера. Все впереди других в огонь лезем и каждую минуту я или ты погибнуть можем. Верно?
— Я об этом давно думаю.
— Так вот, знай: если меня сейчас пулей или бомбой убьет, то я приму смерть счастливой, потому что тебя встретила, любимый…
— Я во всем с тобой согласный, Богдана.
— Вот видишь! Значит, и счастье к нам прибилось.
— Ой, как верно ты сказала, любонька, ой, как верно! — ласкал ее Кондрат.
Они были в самом деле счастливы. Слова Кондрата заглушил взрыв, где-то недалеко разорвалась бомба.
— Это английское дальнобойное орудие, что против третьего бастиона стоит, ударило. Грохот сильный, потому что снаряды у них громадные и тяжелые. Шесть таких снарядов — десять лошадей в упряжке еле-еле к батарее подвозят. Один такой снаряд может целый дом двухэтажный развалить.
Его объяснение снова покрыл такой же силы новый взрыв. Видно, второй снаряд разорвался опять совсем недалеко. Пожалуй, даже ближе, чем первый.
— Ну, это, наверно, последний, — уверенно сказал Кондрат.
— Отчего ты так думаешь?
— Таких снарядов у англичан маловато. Их англичане в Крым из самой Англии везут, а потом из Балаклавы сюда под Севастополь за шестнадцать верст на лошадях. Нынче ночью мы на их батарею пойдем.
— Ну как же ты пойдешь? Ты же ранен? Сегодня ночью тебе никак нельзя. — На темных глазах Богданы показались слезы.
— Но я… я… — спохватился Кондрат, что сказал лишнее. — Я только схожу на ночную вылазку с Бирюлевым. И вскоре вернусь. Зато у меня завтра снова весь день будет свободный. Ведь ты сегодня ночью тоже будешь дежурить в госпитале? Значит, завтра будешь отдыхать. И мы снова встретимся. Хорошо?
Но Богдану не так-то легко было успокоить. Работая в госпитале, она уже хорошо знала из опыта, что такое вылазка. Она знала, что более половины из такой ночной вылазки возвращаются «ногами вперед» или ранеными. «Ногами вперед» — означало убитыми. Был строжайший приказ не оставлять убитых на поле боя и доставлять их обязательно в тыл, потому что интервенты оскверняли и глумились над трупами.