— Не могу, понимаете, не могу мириться с подлостью. Вот главнокомандующий Михаил Дмитриевич Горчаков обещал мне отстаивать Севастополь, обещал, а в душе решил бросить этот «несчастный город». Понимаете, случайно я об этом узнал. Вижу около Михайловского форта на берегу сложены штабеля бревен: «Для чего этот лес сложили? — спрашиваю одного инженера-капитана из штаба. А он мне отвечает, что Горчаков приказал строить мост через залив, чтобы соединить Южную с Северной стороной.
— Зачем? — спрашиваю.
— Чтобы сдать Севастополь, для эвакуации наших войск. Тут я не выдержал и даже накричал на этого инженера:
— Понимаете ли вы эту подлость?!..
— И вот до сих пор меня мучает, мичман, эта подлость, душит. Не могу успокоиться, не могу…
По улице, покрытой металлом
Руководитель английского кабинета лорд Пальмерстон совершил экстренный визит в Сен-Клу, резиденцию союзника, французского императора Наполеона III. Один из ярых врагов России, организатор кровавой интервенции в Крыму, сейчас чувствовал себя очень неуверенно. Стойкое сопротивление русских под Севастополем, которое встретили англо-французские войска, поставило их на грань катастрофы. Английские войска утратили реальную боеспособность. Солдаты отказывались штурмовать севастопольские укрепления, а их командиры считали, что их взять невозможно. Колоссальные потери, понесенные французами, устрашили и Наполеона III. Он уже подумывал, как вывести остатки своих войск из Крыма и заключить мир с русскими. Вот почему семидесятилетний седовласый лорд испытывал сейчас тревогу, ведь главному делу его жизни — интервенции против России — грозил провал. Надо было уговаривать своего союзника Наполеона III продолжать кровавую бойню в Крыму до победы. Уговаривание союзника при всех выдающихся талантах Пальмерстона шло туго. Ни комплименты в адрес жены Наполеона III императрицы Евгении, ни тонкая лесть в адрес самого императора, ни разглагольствования, восхваляющие его мудрости и таланты, ни восхваление его дяди Наполеона Бонапарта I, ни блестящие перспективы, которые лорд сулил союзнику после взятия Севастополя, не могли вызвать у того интереса к продолжению Крымской войны. Видимо, огромные потери, которые нанесли русские, волновали его больше. Узкое лицо этого маленького, кривоногого человека отражало только скуку, несмотря на все красноречие лорда. Лишь когда Пальмерстон посулил ему ссуду более чем в полмиллиарда франков, которую его уполномочили предложить французскому императору английские толстосумы для продолжения войны в Крыму, взгляд его маленьких, бегающих глазок на мгновение вспыхнул алчными огоньками.