— Конечно, грубый! С железом дело имеем, с железом нежным быть нельзя. Кузнецом Варавием меня зовут.
Доктор покраснел, его рассердило неожиданное вмешательство кузнеца, и он решил, как говорится, этого грубияна «поставить на место», но в дверях показался виновник всех тревог — бледный, исхудавший. Он вошел в комнату, поддерживаемый Богданой.
— Ох, и переволновали же вы всех нас! Разве можно так долго гулять после болезни? Ведь доктор недаром запретил вам вставать с постели, — с укором встретила его Наталья Александровна.
— Мы были на кладбище.
Франц Павлович выразительно поднял к потолку руки.
— Вот видите, они были на кладбище.
— Я посчитал своим сыновним долгом побывать на могиле матери.
— Кто не пожалел вашего сердца и оповестил вас о сей горестной утрате? — начал было допрос Франц Павлович.
— Ваше лицо, господин доктор…
— Не понимаю…
— Тут и понимать не надо. Когда я давеча спросил у Богданы, где моя матушка? Она побледнела. А Наталья Александровна ответила за нее, что моя мама уехала за лекарствами. Я тогда посмотрел на лица всех, кто стоял у моей постели. Все переглянулись, а вы, доктор, даже не выдержали и палец поднесли к губам. Подали знак к молчанию…
— Я же не зря сказал, что он догадливый, — торжествующе воскликнул Варавий.
Кондрат продолжал:
— Ах, доктор, доктор. Этот ваш жест меня чуть не убил. Ведь я сразу понял, что с матерью моей какая-то страшная беда случилась… У меня душа еще болела о моих боевых товарищах по обороне Севастополя, и когда я спросил, что с этим городом, то меня тоже успокоили на этот счет, но я по лицам окружающих понял, что дела там обстоят плохо. А когда вы, Виктор Петрович, мне про мирные переговоры сказали в Париже, я понял, что Севастополь взят захватчиками. Ведь это так?
Все молчали. Первым заговорил кузнец Варавий.
— Эх, Кондрат Иванович, была не была. Нельзя вам не знать правды. Сдали Севастополь. Вот недавно оттуда Бурлаченко вернулся. Он там тоже во флотском экипаже воевал. Тоже, как вы, раненый да контуженый. Он говорит, что измена приключилась. Лишь Малахов курган взяли, а остальными бастионами и укреплениями супостаты овладеть не смогли. Моряки, солдаты, офицеры, что на них стояли, уходить не хотели. Насильно их уводило начальство высшее с Горчаковым во главе. Никогда бы, коли бы не измена, не сдали врагу города. Вот как!
— Да, — вмешался Виктор Петрович. — Это точно, не хотели солдаты и офицеры сдавать город. Что правда, то правда. Сейчас по всей России по этому поводу траур. Новый государь император наш за оборону Севастополя награды всем дал. Да вот и вам, Кондрат Иванович, от вашего командира капитана второго ранга Григория Ивановича Бутакова письмецо пришло с посылкой. Медаль вам серебряную прислал командир с пожеланиями скорейшего выздоровления. Сейчас принесу сие письмо и награду. — Он вышел на минуту из комнаты, вернулся с письмом и протянул Кондрату серебряную медаль на георгиевской ленте.