Шануйтеся ж, любі. В недобру годину,
Щоб не довелося москаля шукать.
[5]Какое глубокое проникновение в девичью трагическую судьбу!
Именно с этой стороны Кондрату более всего и полюбился «Кобзарь».
И в минуты гнева, видя, как попирают и унижают человека власть имущие, ему на ум приходили строфы из великого «Заповіта»:
…вставайте.
Кайдани порвіте
І вражою злою кров’ю
Волю окропіте.
Маленькая, зачитанная книга стихов оказала на Кондрата огромное влияние. Он вскоре понял, что не сможет стать послушным слугой своего покровителя Виктора Петровича Скаржинского, которого он уважал и любил, как отца родного. Всего этого оказалось недостаточно для той роли, на которую он его готовил. Кондрат чувствовал, что приходит новое время, надвигаются какие-то новые, непонятные события, что былой тихой жизни в Трикратах, ее патриархальному строю приходит конец. Поговаривали, что скоро грянет большая война. Кондрат про себя твердо решил, что женится ли он на Богдане или нет, он все же пойдет, как казак, как его дед и отец, защищать родную землю.
В Петербурге у Виктора Петровича, как и у его супруги, Натальи Александровны в Трикратах, в эту осень жизнь катилась по обычной колее. На огромном пространстве, от берегов Невы до Черного моря, хотя жители готовились к зимним холодам, стояла удивительно теплая, сухая осень. Бабье лето. Дождей не было. Хлеборобы проклинали осеннюю засуху — зачерствелый грунт полей, никак нельзя было посеять озимь. Воздух затянуло дымными белыми туманами. И хотя самая пора выпасть первым снегам и открыть санный путь, но даже по ночам не было заморозков.
Неужели зима будет слякотной и возвращаться домой в Украину придется в распутицу. Впрочем, Скаржинский уже принял решение возвращаться домой весной, когда апрельское солнышко подсушит дороги. Его уже в Петербурге мало стали занимать сельские дела, зато городские — складывалась удачно. Из Швеции пришли все механизмы и запчасти для маслозаводов. Консилиум самых опытных врачей решил, что опухоль внизу живота не представляет никакой опасности для его жизни. Кондрат несколько раз настойчиво просился домой в Трикраты, но потом утихомирился. Скаржинскому удалось его уговорить продлить практикум в мастерских. «Он внял моему голосу. Сейчас казак стал разумным, как его дед, и, видимо, будет хорошим механиком. Мне не жалко потраченных на его образование денег» — писал Виктор Петрович своей жене.
Ответное послание от Натальи Александровны содержало в большом пакете не только несколько писем от соседей помещиков с обычными просьбами приобрести для них некоторые предметы, но и маленький конверт на имя Кондрата. Жена просила без промедления вручить его воспитаннику этот конверт. Виктор Петрович нахмурился, но так как привык выполнять все просьбы супруги, то в тот же вечер вручил его вернувшемуся из мастерских Кондрату. И тут неожиданно грянул гром! Гром прозвучал в голосе Кондрата. Виктор Петрович никогда еще не видел его таким. Смуглое лицо воспитанника стало бледным, в его огромных глазах вспыхнул огонь.