С каждой новой верстой, которая приближала их к родным местам, езда для Кондрата начинала казаться невыносимо медленной. Он чаще стал садиться на облучок рядом с Анелюсом. Тот как бы признавал его безоговорочное первенство в управлении рысаками и охотно передавал ему вожжи. А лошади, почувствовав Кондратову руку, сразу переходили на рысь.
Наконец, пошли милые сердцу Скаржинского и Кондрата степные, покрытые желтой травой, опаленной немилосердным солнцем, солончаковые земли Юга Украины.
— Смотри, Кондрат, тут, где на конях скакали запорожцы и ордынцы, скоро лягут чугунные рельсы, по ним покатятся на колесах поезда. И неровен час, может быть, один из паровозов ты поведешь, — шутил Скаржинский.
Но Кондрат рассеянно внимал пророческим вещаниям Виктора Петровича. Он мысленно был уже с Богданой. О, скорее, скорее бы увидеть ее, обнять, успокоиться самому и ее успокоить. И убедиться, что ничего не стряслось с его любимой. Что она жива и здорова… Что он все же успеет к ней вовремя.
…Вечером в субботу они, наконец, на взмыленных рысаках лихо примчались к усадьбе Трикрат. Остановились разгоряченные кони, били копытами землю возле белокаменного барского дома, у самой ступенчатой веранды. Ее массивная, застекленная дверь дрогнула и рассыпала радужные кусочки зайчиков, отразила разноцветные лучи закатного неба.
На крыльцо выбежали почти все обитатели усадьбы: ее хозяйка, кутаясь в пуховый платок, и Микки, и все приживалки-старухи, лакеи, горничные.
Кондрат, вылезая из кареты вслед за Виктором Петровичем, обвел глазами стоящих на веранде, но Богданы в этой толпе не было. И он почувствовал, что его всего охватило какое-то бессилие.
Странным, как будто не своим голосом, ставшим вдруг как-то по-стариковски слабым, он вместо приветствия воскликнул:
— А где?! Где она?! Где Богданка!
По тому, как все, кто находился на веранде, посмотрели на него, Кондрат понял, что с Богданой приключилось какое-то несчастье. Его мгновенное предположение как бы подтвердило и опечаленно-тревожное лицо Натальи Александровны, поспешившей не к мужу своему, а к нему. Значит, и впрямь стряслась беда. Ему показалось, что кто-то невидимый положил ему лед на грудь, так стало холодно у сердца. Он заметался и, наверное, упал бы, не поддержи его Виктор Петрович.
— Где она? Что с ней? — хотел закричать он, но сил у него для этого не хватило, только хриплый шепот сорвался со сведенных судорогой губ. Горло совершенно пересохло от волнения.
— Успокойтесь, успокойтесь, ради бога. Успокойтесь. Мы ищем Богдану. Не знаем, где она. В сущности, ничего ужасного нет. Мы ее только ищем, — пролепетала испуганно Наталья Александровна.