Золотые эполеты (Трусов) - страница 69

— Понял, — сказал угрюмо Кондрат. А потом спросил: — Значит, мою Богдану, как крепачку, как беглую…

— Только так. Другого выхода нет. Пойми.

— Хорошо, понял.

— А коли так, повтори фамилию капитана-исправника.

— Да Мартынюк, капитан-исправник.

— Вот и хорошо. И знай, он в 1812 году со мной в моем отряде воевал. Наполеона с твоим дедом ловил. Он для меня и для тебя все сделает.

Кондрат торопился и только смог пробормотать несколько слов благодарности. Он крайне не любил полицию, к которой, наверное, придется обращаться за помощью. Затем хозяин Трикрат протянул ему в коричневой обложке небольшую книжечку.

— Спрячь в переметную суму. Это — свидетельство твое, что ты механик, диплом твой. Понимаешь, диплом, — сказал Виктор Петрович.

Он думал, что этим сообщением обрадует своего воспитанника, но его реакция была неожиданная.

— Не надо мне этот диплом! — вдруг произнес Кондрат. В его голосе звучала сдержанная ярость. — Ежели бы не ваш диплом, мы бы сейчас с Богданой счастливо жили. Прощайте!..

Кондрат отстранил коричневую книжку, которую ему протянул Скаржинский, вскочил в седло, пришпорил Бурана и выехал за ворота усадьбы.

Холодный степной ветер ударил в лицо, но не охладил горячую голову. Кондрат гнал своего Бурана по степной дороге к далекому морю, а губы его шептали: «Богдана, любовь моя. Я должен тебя отыскать…» Он знал, что только с ней мог найти свое счастье.

Дорога в Одессу выдалась Кондрату тяжелая из-за недавних осенних ливней. Степь до самого горизонта забило мутной холодной водой. Она, казалось, переливалась за края низких берегов бесчисленных речушек и лиманов. По такому разливному морю опасно было ехать напрямик. Не хотел он рисковать конем. Ведь, неровен час, попадет конская нога в колдобину, скрытую под слоем грязной воды, и хрустнет лошадиная кость.

Поэтому Кондрат, хоть и спешил, брал в объезд и только на вторые сутки, едва живой от бессонницы, выехал на размокшие куяльницкие рыжие холмы. Тут, в нескольких местах, лиман соединялся узким проливом с морем. Преодолев эту преграду, по брюхо искупав коня, он выбрался на пустынную песчаную одесскую Пересыпь. В предместье, у придорожной корчмы, он вымыл от грязи коня, покормил его овсом и после короткого отдыха снова вскочил в седло и медленно направил Бурана вдоль берега. Дорога пошла мимо прибрежных дощатых пристаней и причалов. За ними угрюмо и упрямо накатывались не берег сивогривые волны.

Порывы ветра время от времени окатывали его лицо солоноватыми брызгами, сорванными с пенистых гребней. Громадные ревущие пласты воды внушали человеку мысли о том, как он слаб и беспомощен перед стихией, и Кондрату показалось, что сейчас штормовое море громко хохочет, насмехается над ним.